Высший генералитет в годы потрясений Мировая история

Юлий Сафонов и Федор Терещенко, на чье документальное расследование о гибели Щорса мы уже ссылались, приводят любопытный штрих. В своей рукописи «На Украине 40 лет назад (1919)» Аралов как бы между прочим заявляет: «К сожалению, упорство в личном поведении привело его (Н. А. Щорса. — Н. З

.) к преждевременной смерти». Что это? — спрашивают авторы. — Проговорился Аралов? Или перед нами все та же попытка мотивировать и как-то оправдать преступление? По мнению исследователей, как бы там ни было, но круг замкнулся. Вопросов у них больше нет.

С этим можно согласиться, если исходить из того, что личность Щорса стоит в одном ряду с такими однозначными фигурами Гражданской войны, как Сорокин, Муравьев и другие деятели карьеристского, авантюрного типа. Аралов пытался изобразить его именно таким — бесшабашным партизанским атаманом, а его войско причудливым скопищем вооруженных людей, где все перемешалось, все кричало, требовало, дралось, стреляло, перебегало из одной группы в другую, наступало, отступало, митинговало. Какую картину хотел получить Троцкий, такую ему и рисовал Аралов. Но мы-то знаем и другие оценки — Антонова-Овсеенко, Подвойского, Щаденко, других крупнейших военных авторитетов того времени. Подвойский, например, лично посетивший дивизию, в беседе с корреспондентом газеты «Красная Армия» с большой теплотой говорил, что среди начальников и командиров выделялись во всех отношениях Щорс и Боженко, пользующиеся большим авторитетом. «В их частях железная дисциплина, — отмечал наркомвоен Украины. — Красноармейцы сражаются с революционной энергией, несмотря на тяжелое материальное положение».

Система атаманства и батьковщины, конечно же, на Украине существовала и после объединения ее вооруженных сил с российской Красной Армией. Атаманщина жила еще и в 1920 году. На то были свои причины — и исторические, и национальные, и экономические. Не принимать их во внимание мог только оторванный от реальностей смутного времени человек. Аралов судил о событиях на Украине огульно, заданно, не хотел замечать островков дисциплины и сплоченности среди безбрежного разгула партизанщины. Докладывать Троцкому в Москву о начавшемся до него процессе стабилизации в военной среде было невыгодно, куда как удобнее увязать тенденцию к свертыванию разгула и вольницы со своим именем. А тут перед глазами Щорс — живой укор лукавству Аралова, его неслыханной дезинформации.

Если, действительно, идея об устранении Щорса родилась в штабе 12-й армии, то кому первому пришла мысль избавиться от него? Кто был исполнителем? Танхиль-Танхилевич, как считает газета «Радянська Украина»? Дубовой, о причастности которого недвусмысленно намекает отставной однозвездный генерал Петриковский (Петренко)? Если последний приводит косвенные свидетельства подозрительного поведения заместителя Щорса, то П. Крапивянский предъявляет ему прямые обвинения в убийстве. Мол, сделал он это вполне осознанно, о чем прекрасно знали Аралов и другие лица в штабе 12-й армии. Более того, они молча одобрили его действия, назначив вскорости командиром дивизии взамен убитого.

Уточним — это произошло 23 октября 1919 года. Почти два месяца Дубовой был отстранен от командования дивизией. Его положение было странным; находясь в дивизии, он был как бы не у дел. В течение двух месяцев из дивизии не вылезали различные комиссии. Одну из них возглавлял член реввоенсовета 12-й армии Сафронов. Слухи и предположения, упорно ходившие среди щорсовцев, проверяли особый отдел армии и ЧК Украины. Бойцы и командиры с нетерпением ждали правды о гибели Щорса. Однако назначением Дубового на пост командира дивизии (не восстановлением в прежней должности, а повышением!) все точки над «i» были расставлены. Невиновен.

И тем не менее вопросы остались. Дубовой в момент гибели Щорса был его заместителем, и если командование армией приняло решение не только об отстранении его от должности, как полагали ранее, а о более серьезной санкции — отчислении из дивизии, о чем стало известно совсем недавно, то, очевидно, для этого должны быть серьезные основания. Что конкретно инкриминировали Дубовому, когда отчисляли из дивизии, остается только догадываться, ибо по прошествии времени никаких документов, которые прояснили бы эту крайне запутанную историю, не сохранилось. На сегодняшний день историки располагают двумя предположениями. Первое: отчисление было связано с отсутствием медицинского свидетельства о смерти Щорса, умершего, как мы знаем, на руках Дубового. Правда, специалисты по истории Гражданской войны находят это предположение неубедительным. В те жестокие годы, когда человеческая жизнь ровно ничего не стоила, вряд ли такая пустая формальность, как отсутствие бумажки о врачебном освидетельствовании погибшего, пусть он был и начальником дивизии, могла обернуться столь крупными последствиями для его заместителя.