Высший пилотаж

Откуда это? Ах да, из Библии. Странно, что я помню это. Никогда не был книжным червем и уж тем более не заучивал священные тексты наизусть. Мои стремительные самолеты я люблю куда больше, нежели тихое шуршание книжных страниц.

Но как болит ребро! «Одно из ребр его»? О Боже… Да, помню, помню, кто-то водил рукой по этому месту, и прикосновения были божественны… ласка, смешанная с болью…

Похоже, схожу с ума. Или уже сошел.

И опять наплывает, вспоминается.

«И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей: она будет называться женою, ибо взята от мужа».

И была она белокура, с длинной светлой косой и карими глазами. Маленького роста и с нежными розовыми пальцами. А на щеках у нее — ямочки. Она выглядела такой напуганной, но я точно знаю, что это она спасла меня…

Это — тоже из Ветхого завета? Нет, я что-то путаю, там было иначе. Да, иначе: «И были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились».

Да, я видел ее обнаженной. Она сбросила халатик, перепачканный глиной.

Неужели той самою глиной, из которой Бог создал меня, человека? Но мое имя не Адам, а Иоанн. Тоже, впрочем, библейское. Отец постарался, он у меня склонен к патетике… Я — Иоанн Алексеевич Соколов.

Я живу в конце двадцатого века, и мне тридцать лет.

Или я — первый на Земле человек и создан через семь дней после сотворения мира? Потому что если это не так, то кто же та девушка, которая была рядом со мной?

Почему-то я раздет. А, ну это естественно. Сказано же: оба были наги.

А потом она накинула цветастый сарафан с пышными оборками. Но ее хрупкие плечики остались неприкрытыми. Она склонялась надо мной, и кожу мою щекотал кончик золотистой косы, похожей на спелый пшеничный колос.

Какое странное тут освещение. Откуда-то проникают лучи всех цветов радуги. Так это действительно рай? Вот уж не считал себя столь безгрешным, чтобы после смерти попасть сюда.

Какой такой смерти? Меня ведь только что сотворили. И ее — тоже. Доказательство — мое сломанное ребро: вот же, я ощупываю это место и убеждаюсь, что прав.

Так кто же я?

И кто она?

И где она?

— Где ты? Вернись, ты нужна мне!

Неужели опять провалюсь в темноту, так и не дождавшись ее? Да, проваливаюсь…

Глава 5

Медосмотр

— Ба, Мери собственной персоной! Милости просим, всегда рады!

Антон Белецкий, потирая от удовольствия костлявые руки, поднялся ей навстречу.

— Извини, — сказала Маша, — я стучалась, но, наверное, из-за грома не было слышно.

— Ничего-ничего, так даже интереснее. Раздевайся скорее, в этой клеенке ты напоминаешь трупик из морга. Там их, холодненьких, таким вот целлофанчиком укрывают. А я, признаться, отнюдь не некрофил. Предпочитаю, знаешь ли, живое женское тело.

— Ой, Антон, перестань, — поморщилась она. — Я по делу.

— Дело — тело. Стихи, а? Рифма. Мери, ты моя муза. Вдохновляешь.

— Мне нужно срочно позвонить.

— Надеюсь, мамочке? Не любовнику?

— В «скорую».

— Мы заболели? У нас сопельки?

Антон преграждал ей путь к телефонному аппарату, облаченный в роскошный махровый халат, который еще сильнее подчеркивал его неестественную худобу.

Маша разозлилась: она теряла драгоценное время. Сухо произнесла:

— Нет, у нас не сопельки. У нас СПИДик. Так что не прикасайся ко мне, пожалуйста, ради твоей же безопасности. И трубку после меня продезинфицируй.

— Ах какой пассаж! Мери у нас вирусоноситель! Мери имела дело с африканцами! Ну и как впечатление?

— Экстаз, — отрезала она и, поскольку Белецкий так и не посторонился, пронырнула у него под локтем.

Схватила телефонную трубку. Гудка не было. Она несколько раз наудачу набирала «03», потом била по рычажкам, потом снова набирала — безуспешно.

Белецкий скептически наблюдал за ее бесплодными усилиями, явно получая от этого удовольствие. Наконец хмыкнул:

— Да линия с утра не работает. Видно, грозой повредило кабель.

— Что ж ты сразу не сказал?

— А ты спрашивала?

Что теперь делать? Маша была в отчаянии. А впрочем, Антон… он хоть и не врач, но биолог все же. Должен знать, как устроен человеческий организм. Может, осмотрев больного, поймет, где и что у него не в порядке.

— Антон. — Изо всех сил она старалась подавить в себе враждебность к этому человеку. — Помоги мне, пожалуйста.

— Скоротать часы одиночества? — тут же с готовностью отозвался он. — Буду счастлив, даже несмотря на вирус иммунодефицита.

— Я вполне серьезно. Прошу тебя, хоть на время оставь свои шуточки. Это очень важно, правда. У меня там лежит человек, и ему совсем плохо.

Белецкий присвистнул:

— Человек мужского пола?

— Ну мужского. Какая разница? Он болен.

— Заразился?!

— Ранен.

Маша с трудом сдерживалась. Антон же изгалялся: безошибочно почувствовал, что сейчас имеет полную власть над ней.

— Я вижу, тебя всю трясет, Мери. Неравнодушна к нему, да? Признайся.

— Мы с ним не знакомы.

— Ха-ха-ха, рассказывай! Мария Николаевна Колосова — и чтоб с незнакомцем, с первым встречным? Это на вас не похоже. Вы же у нас тургеневская девушка, вас не тронь!

— Идем же скорее!