Высший пилотаж киллера

Но играть иначе на этот раз у меня не получалось. Свою натуру не изменишь, говаривал Сварщик – один из самых опасных убийц, с которыми мне приходилось общаться. Он очень любил прибивать свои жертвы электродами к дереву. При этом даже у жертвы оставалась надежда, что с гладкого сварочного электрода с отбитой обмазкой можно соскользнуть и спастись. А хитрость была в том, что, как только электрод переставал затыкать рану, жертва истекала кровью.

Ну и конечно, это было очень неприятно само по себе.

В общем, я выстрелил ему в живот. Чтобы он дольше мучился, чтобы испытал хоть что-то похожее на то, что испытывали его жертвы. Пусть даже и без этой изуверской пытки надеждой, которая оборачивалась неминуемой смертью. Он был очень здоровым человеком, сильным, с отличным сердцем, он умирал не менее двух часов. Но об этом я узнал позже. При его агонии я, конечно, не присутствовал. Даже у штатных сотрудников, которых не судят за убийство убийц, вроде меня, есть нервы и предел выдержки. И есть стремление оградить себя от чужой боли.

Глава 24

Когда я увидел сервировку, у меня слегка помутилось в сознании. Нет, я ждал чего-то подобного, но действительность превзошла все ожидания. Даже в нашем центре подготовки, кажется, не было специалиста, который мог бы объяснить хотя бы половину всех этих фужерчиков, вилок, ложечек. У меня сложилось впечатление, что я, помимо обеда, присутствую на каком-то дурацком представлении или на основательно продуманной демонстрации.

Потом она появилась, веселая, как соловей, свеженькая, кажется, даже в той ошеломительно дорогой косметической раскраске, которую никогда не разглядишь, но которая действительно способна сделать женщину красивей. Она подкатила к своему месту, чуть встряхнула еще не вполне просохшие от мытья руки и с улыбкой посмотрела на меня.

– Вы чем-то недовольны?

– Кто это все придумал?

Она посмотрела на сервировку и нажала на механический колокольчик, установленный на краю стола. Колокольчик был старый, блестящий, похожий на звонок от велосипеда, только раза в три громче и больше размерами.

– Придумали французы. Но многое добавили и другие культуры, например, японцы.

Вошла Галина Константиновна, она катила столик. На нем было что-то величественное, как Тадж Махал. Мне стало даже неудобно.

– Вчера такого не было. Почему сегодня?

Аркадия ответила не сразу, она вполголоса обсудила что-то с Воеводиной, а потом повернулась ко мне с широкой улыбкой. Пока они разговаривали, я заметил, Воеводина посматривала на свою хозяйку с большим удовольствием. Вероятно, ей нравился ее вид.

– Сегодня у меня особенное настроение. Нужно же одинокой, парализованной женщине как-то развлекаться?

– Ничего себе развлечение, – только и буркнул я.

– Именно развлечение.

Мы наложили салатов, потом Аркадия налила боржоми в фужер. Это я знал и сумел повторить. Но потом, кажется, сделал какую-то ошибку, и она заметила, одобрительно поглядывая на меня:

– Хотите, я вас подучу этим столовым премудростям?

Я не хотел учиться, я хотел есть. К тому же все было действительно очень вкусно.

– А вы сами откуда все узнали?

Она осторожно стала наливать суп. Судя по запаху, его сделали из чего-то вроде небесных воздусей, девичьих грез и возвышенных порывов. Еще в нем плавали кусочки чего-то розового.

– Суп раковый. Мне поставляют раков из единственного места в Москве, где их можно купить во все сезоны.

– Из Кремля?

– Ну, не совсем, там не так уж хорошо питаются, должна заметить. Но в общем, вы правы, это не коммерческая организация, она плотно связана с политикой.

– Тогда у казаков. В Дону, говорят…

– Хрущев сдавал Дон в аренду, после этого раков в этой реке осталось немного.

Я тоже налил себе ракового супа и стал есть, кажется, не той ложкой. Но больше она не предлагала свою помощь. Она просто рассказывала:

– Я всегда хотела, чтобы еда была праздником. Еще девчонкой мне нравился этот блеск посуды, тяжесть серебра, чинные и манерные обычаи. И вот когда я смогла себе позволить, я наняла трех поваров из очень хорошего и манерного же, – она усмехнулась, – ресторана. Они в течение полугода приходили ко мне и учили Галину Константиновну готовить и сервировать, а меня есть и пользоваться прибором. Это было довольно давно, но до сих пор это доставляет мне удовольствие.

Потом подали второе, потом было что-то еще. Наконец мы стали пить мелкими глотками какой-то сок.

Еще не допив сок, Аркадия посмотрела на меня другими глазами, теперь в них было не веселье, а холодноватый, очень пристальный интерес, смешанный с попыткой оценить меня. Вероятно, в долларах.

– Вам не кажется, вы могли бы иногда ставить меня в известность, как идет расследование?

Я достал сотовик, набрал номер и услышал голос Шефа. Он что-то жевал, без сомнения, его обед был гораздо хуже моего.

– Это я, – произнес я. – Она требует отчетов.

– Вы обедаете? – Шеф, не стесняясь, совершенно откровенно, сунул себе в пасть следующий кусок.

– Да, встретились вот, и она предложила выложить ей кое-что из того, что я нарыл.