Выстрел из прошлого

В бумаге, которую прислал Хусаинов, сообщалось, что Нифонтова Елена Петровна в шестьдесят третьем году была осуждена за спекуляцию дефицитным барахлом на одесском рынке. А двенадцатью годами раньше сам Нифонтов был причастен к делу о спекуляции валютой. Правда, прошел он «по краю», как выразился Хусаинов. Нифонтов был знаком (и довольно коротко) с одним из членов шайки. Сам же он был «чист». И его жена тогда была «чиста». Но вот сейчас, через четверть века после тех событий, стала вырисовываться несколько иная картина, во многом туманная, с неразличимыми еще деталями, но иная. Да, жизнь подбрасывает иногда такие сюрпризы, что даже привычные, казалось бы, ко всяким неожиданностям следователи только недоуменно руками разводят. Именно в таком положении оказался Кириллов, когда читал хусаиновскую ориентировку; вывалился на него оттуда черный мраморный памятник купца Рузаева, а над ухом тихонько дзенькнул тот самый звоночек, о котором следователь и думать забыл. По делу о валютчиках проходила в пятидесятом году пожилая дама – Рузаева Ивонна Ильинична. Подробностей Хусаинов не сообщал, но было ясно, что речь идет о той, которой в свое время умирающий старик купец доверил ответственное дежурство, а она не выдержала и дезертировала с поста.

И вот теперь каким-то странным образом та давняя, полулегендарная история оказывалась связанной какой-то незримой ниточкой с событиями, в которых Кириллов обязан был разобраться. Но как найти эту ниточку? Да и есть ли она?

Перед следователем сидел Нифонтов, который тоже проходил по делу о валютчиках.

Краем проходил…

– Почему вы уехали из Баку?

– Неприятности. Вы, я вижу, знаете…

– Я хочу услышать все от вас.

– Нечего мне рассказывать. Я о дочке думал. Не о себе.

– Кто ухаживал за дочерью?

– Здесь – мать моя, а там… Женщина была. Хорошая женщина.

– Знакомая?

– Нет, так, со стороны. Платил я ей.

– Фамилию помните? Где она жила?

– Теткой Дашей звали. Дарья Михайловна, кажется. Фамилией не интересовался. А жила вроде в старом городе, около крепости.

– А не путаете вы, Нифонтов?

– Не понимаю я, зачем это вам… И не путаю ничего.

– Как она выглядела тогда?

– Лет на сорок, может. На щеке шрам. Упала она, говорила, на горячий утюг.

– Спицыну Анну Тимофеевну помните?

– Вон вы куда… Помню, конечно. Тоже хорошая женщина была.

– Была?

– Так ведь годы. Не понимаю я, о чем вы…

– С Мямлиным об Анне Тимофеевне говорили?

– Говорили как-то. Не знаю, чего ему надо было. Тоже вот, ка «вы, все про эвакуацию спрашивал. Сколько машин, да сколько людей во дворе было, да почему сама Спицына с первой партией не поехала, да почему сына оставила… Не ответил я ему ничего, не сумел вспомнить…

Не сумел…

– Послушайте, Нифонтов. Вы показывали, что в ночь убийства Мямлина видели его два раза. Тогда, когда вы утверждали это, нам не было известно, что Мямлин убит. Теперь мы знаем – его убили на дороге между сушильным заводом и Мызой. Понимаете, что из этого следует?

– Я ошибся. Я видел его один раз. С девушкой.

– И с чемоданом?

– Нет.

– Откуда же взялся чемодан?

– Не… Не знаю. Может…

– Что?

– Может, я… Ночь ведь… Темно.

– Но Мямлина-то вы разглядели…

– Не знаю, не видал…

– Мямлина не видели?

– Никого не видал.

– Что же вы – спали?

– Нет, не спал… Никого не видал…

На его лице застыло мученическое выражение, пальцы подрагивали. Так кто же сидел перед следователем – запутавшийся в противоречивых показаниях мерзавец или обманутый кем-то человек. Может быть, даже запуганный. Темное прошлое было у Нифонтова, что бы там ни толковал Хусаинов. Всех ли валютчиков взяли тогда? И вообще… А что вообще? Чем можно запугать человека до такой степени, чтобы он ссудил наган для убийства? И почему наган? Кричащая улика… Почему не нож? Почему не железка какая-нибудь? Неужели убийца рассчитывал, что труп не найдут? Такое бывает. И в то же время… «Наган не сигаретка». Не так-то это просто – подойти к человеку и сказать: «Слушай, приятель, я тут убить одного должен, так ты мне наган на часок одолжи». Не только не просто, а пожалуй, и невозможно. В таком случае убийца Нифонтов. Но если он убийца, причем хладнокровный, почему он так легко запутался в показаниях, почему, как только услышал про чемодан, сразу стал отрицать все, что говорил раньше? Ему ничего не стоило соврать, сказать, что видел Мямлина с чемоданом. А он растерялся и заладил одно: «Никого не видал».

Почему же все-таки наган?

«И что делать сейчас? – думал Кириллов, наблюдая за Нифонтовым. – Выложить перед Нифонтовым заключение экспертизы? Арестовать? А если убийца не он? Ведь случаются же иногда невероятные, казалось бы, вещи. Не приберечь ли эту улику? О том, что Мямлин убит из нагана вахтера, в Нылке известно пока только троим – мне, Мише Вострикову и убийце. А знает ли убийца о том, что мне это известно? На экспертизе побывали четыре нагана. Все четыре возвращены. В конце концов Нифонтов от меня не уйдет. Есть, конечно, в этом определенный риск: я могу нарваться на неприятности, если с Нифонтовым что-нибудь приключится. Но можно ведь и подстраховаться. Существует же для чего-то наружное наблюдение».