Выстрел на Большой Морской

Изредка сыщик водил свою пассию в приличные трактиры, чаще всего после выдачи наградных. (Их присылают дважды в год, на Рождество и Пасху, обычно в размере оклада жалования). На ту же Пасху и на Масленицу посещали «народные театры» на Марсовом поле. Лыкову это буйное зрелище напоминало знаменитые Самокаты с Нижегородской ярмарки. Спектакли наподобие «Солдата-балагура», карусели, переносные панорамы, гимнасты с вольтижёрами[76], намазанные салом шесты для лазания, неизменная пантомима Берга, чудеса белой магии, кукольные театры и балаганы с зазывалами-клоунами. Обязательно присутствуют и уродцы. Девица Антуанетта без затруднений ставит на свой необъятный бюст поднос с кофейным прибором на шесть персон; женщина-обезьяна Юлия Пастрома демонстрирует за гривенник своё густо заросшее чёрным волосом лицо; дикий человек Антропофаг покрыт шерстью с головы до пят. Всюду огромная толпа простого люда, с гармошками и без оных. На Марсовом в такие дни продают только пиво, но публика поголовно пьяная, хотя настроены все дружелюбно. На гуляньях неизбежно присутствуют люди Виноградова и усиленные полицейские наряды от Адмиралтейской части. Алексей пытался было прятаться от коллегов, но это оказалось невозможным: каждый спешил с ним поздороваться и с любопытством глазел на Анютку. Пришлось частично сознаться девушке: сказал под большим секретом, что он сыскной агент. У полиции плохая репутация в обществе, и особенно среди бедноты, но выручал Путилин. Газеты много писали о его подвигах и мастерских расследованиях зверских убийств. Старик уже не у дел (это называется «командирован в распоряжение санкт-петербургского градоначальства»), но остаётся знаменитостью среди обывателей. Журналисты начали даже придумывать путилинские похождения, или перевирать подлинные, что ещё более нравилось невзыскательным читателям. Когда Анюта узнала, что её дружок близко знаком с Иваном Дмитриевичем — полюбила сыскного агента ещё крепче. У них теперь уговор — если увидит она Лыкова не в своей личине, и знак он ей никакой не подаёт, то проходит мимо, будто бы не знакомы. И в ателье своём помалкивает! Секреты эти девушке чрезвычайно нравятся. Когда-то титулярный советник увидит теперь свою весёлую подружку? Но пора за дело!

Итак, у него на крючке два злодея, и обоих нельзя арестовать. Большой Сохатый обещал разыскать Дубягу. У «ивана» свои возможности для поисков, которых нет у сыщика — вдруг получится? После короткого раздумья Алексей решил, как ему поступить с бандитом. Он привезёт ему новый паспорт и даст немного денег взаймы. Расскажет о засадах по всем адресам. И попросит разыскать-таки Московского Баранчика. Большой Сохатый поселится, где выберет, пропишется по паспорту и примется за поиски. Когда потребуется, Алексей легко обнаружит его по прописке и арестует.

Сложнее было со сторожем. Вот уж кого бы, по совести, надо повесить за ноги на Конной площади! Чтобы помучился перед тем, как подохнуть… Но закон не велит. Во-первых, нет никаких доказательств его вины, а слова к делу не пришьёшь. Во-вторых, преступники старше семидесяти лет освобождаются от тюрьмы и каторги. Им грозит только бессрочная ссылка, да и то в губернии европейской части России, а отнюдь не в Якутию. Старый душегуб извёл за свою жизнь не один десяток народу — и умрёт не наказанным. Ну, сошлют в Вологду… Ещё и пособие из казны станут выплачивать, чтобы с голоду не помер. И получится у него благодаря Лыкову обеспеченная старость!

Лыков так и не изобрёл, как ему поступить с Пахомом-Кривым. Приедет шеф, доложу, решил он; у Павла Афанасьевича голова не чета моей, он что-нибудь придумает. Пора было наведаться в родной департамент.

Действительно, Цур-Гозен передал титулярному советнику две телеграммы от Благово, присланные из Берлина. Шеф приказывал своему ученику сделать два визита. Первый: сходить к барону Таубе в Военно-Учёный комитет и выяснить кое-что о немцах. А именно, извещены ли они, по сведениям военной разведки, о наличии секретного русско-французского протокола. Если извещены, то как, через кого, и имеют ли самый экземпляр протокола. Второй: навестить коллежского советника Семякина и расспросить его о связях террористов с раскольниками в Москве; вдруг там всплывёт фамилия убитого рогожца…

Семякин заведывал третьим делопроизводством Департамента полиции, самым ответственным и секретным. Именно оно занимается политическим сыском в империи и даже за её пределами. Унаследовав от Третьего отделения это ремесло вместе с архивами и частью агентуры, делопроизводство организует теперь борьбу с террористами. Задача трудная, работа грязная. Лыков начинал свою службу в департаменте именно здесь, и даже проболтался полгода в Швейцарии в качестве наружника, пока Благово не вернул его к любимым уголовничкам…

Семякин, молодящийся блондин, принял бывшего подчинённого с удивлением:

— Что, опять фартовые с политиками снюхались? Фроленко-то твой сидит, голубчик, в Петропавловке. Могу ему за то, что он тебя в Нижнем подстрелил, режим ужесточить. Хочешь? Только скажи!