Выстрел в спину на Машуке. Заказное убийство Лермонтова

Безобидную шутку Лермонтова про горца с большим кинжалом, слышали все, но далее Мартынов с уверенностью заговорил о том, что никто из собравшихся в тот день у Верзилиных, не слышал. Заявил, что сразу после вечера у Верзилиных вызвал Лермонтова на дуэль. Да вот какая незадача – вызова то, повторяю, никто не слышал.

Но на эту деталь следователи внимания не обратили. Ну а как же могло, по их мнению, быть? Ведь Лермонтов убит, значит была дуэль. Об ином никто даже не задумывался? Почему? По преступной халатности? Или по распоряжению кого-то из тех людей Бенкендорфа, которых так опасался Ильяшенков, убеждая Лермонтова остановиться не в городе, а где-то в окрестностях.

Впрочем, Ильяшенков в следствии не участвовал. Следователи сами решали, какие вопросы задавать Мартынову и секундантам.

Следствие началось, как уже говорилось, через три дня. Тщетно следователь пытался выяснить, где конкретно происходила дуэль. И сам Мартынов, и секунданты путались. Показали два места, причём, потом откуда-то появились данные, что на одном из них нашли следы крови – это после такого шквального ливня, продолжавшегося несколько часов. Может быть при современных достижениях криминалистики и удалось бы доказать с помощью приборов, что следы крови есть. А в ту пору? Словом, место точно не установили, а записали одно из указанных формально.

Не смогли секунданты назвать и время, когда их попросил Мартынов быть секундантами. Имеются в виду те секунданты – Глебов и Васильчиков, которые признали, что таковыми были. Трубецкой и Столыпин вообще оказались не в курсе событий.

Они явно были не готовы к вопросам следователя.

Да и проводилось следствие формально. Нужно что-то спрашивать, спрашивали.

Прямо на следствии Васильчиков с Глебовым обсуждали вопрос, кто же и чьим был секундантом, до этого момента им как-то и в голову не пришло определиться в этом. Спрашивали поочерёдно, вот и получилось, что Глебов первым назвал себя секундантом Мартынова, но Васильчиков, которого допрашивали позднее, тоже сказал, что он его же секундант. И здесь следователи посмотрели на такой прокол сквозь пальцы. Позволили решить-таки самим, кто и чей секундант, чтобы не писать этакую глупость в протокол.

Так и не добившись, где же всё-таки проходила дуэль, следователь попросил ответить, кто и как добирался к месту поединка.

Мартынов бодро заявил, что он выехал раньше других и решил подождать всех на оговорённом месте. Интересно, как остальные это место нашли, если впоследствии они найти его не смогли. Сообщил он, что вслед за ним выехали верхом Лермонтов и Васильчиков, а уже за ними Глебов на дрожках, то есть, как бы позаботились о транспортном средстве на случай гибели или ранении одного из секундантов.

Спросили Васильчикова. Тот держался нагло, разговаривал свысока, будучи твёрдо уверен, что ему-то уж ничего не будет.

На чьей же лошади ехал Лермонтов.

– На моей! – не задумываясь заявил Мартынов, хотя знал, что Лермонтов добирался на Машук из Железноводска, и добирался верхом на своей лошади.

Задали вопрос Глебову. Тот ответил, что Мартынов, Васильчиков и Лермонтов ехали верхом все вместе.

Васильчиков показал, что ехал вдвоём с Лермонтовым.

Впрочем, на этом мудрствовании членов шайки Мартынова мы ещё остановимся подробнее.

Нестыковки не прекращались и далее.

Тем временем, лекарь Иван Егорович Барклай-Де-Толли, дальний родственник генерал-фельдмаршала Михаила Богдановича Барклая-де-Толли, который служил врачом военного госпиталя в Пятигорске и был хорошо известен всем офицерам, лечившимся на курорте, провёл осмотр раны.

Огорчённый случившимся, ведь несколько дней назад Лермонтов обратился к нему за свидетельством о необходимости лечения, чтобы не ехать к назначенному сроку в полк, он со всею тщательностью, правдиво описал рану и ход пули, что занёс в два свидетельства о смерти Лермонтова. Одно было необходимо протоиерею Александровскому перед похоронами, а второе для следственной комиссии.

Следственная комиссия равнодушно отнеслась к странному ходу пули, но обратила внимание на то, что входная рана больших размеров могла быть сделана либо выстрелом в упор из того пистолета, который прилагался к делу, либо с указанного секундантами расстояния, но из пистолета большего калибра.

И тут произошло невероятное.

Глебова неожиданно отпустили с гауптвахты на лечение в Кисловодск, причём дали день на дорогу туда и день обратно. Вот так лечение! После его возвращения вещдоки поменяли. Вместе пистолетов, из одного из коих был убит Лермонтов, положили другие – крупного калибра пистолеты Кухенрейтера.

Ещё большую путаницу произвели ответы на вопросы о том, как проходила дуэль и почему пуля вошла со спины и прошла снизу вверх. Ничего вразумительного ни убийца, ни его сообщники сообщить не могли, оставив великолепные возможности для мифотворчества недобросовестным потомкам.

Тут уж раздолье для всякого рода пасквилянтов, выдумками своими стремящихся хоть как-то попасть в окололитературные круги общества, не в литературные, а именно в окололитературные, ибо литературный круг ныне как никогда сузился.