Выстрелы на пустоши

Мартин улыбается: лихо закручено, только сам он сценарий не читал. Его полный неточностей репортаж для «Фэрфакс пресс» считай что обвинил Снауча в убийстве, меж тем как тот ожидал похвалы. Мнение Мэнди о старике, наоборот, ухудшилось. Снауч наверняка был в ярости: его посадили под стражу, допрашивали в полиции, а Дуг Танклтон и прочие тем временем радостно повторяли напраслину. Снауч и впрямь мог бы предъявить «Фэрфакс» иск за клевету, предъявить и выиграть его. Однако судебный процесс тянулся бы долго, слишком долго. Вероятно, Снауч подозревал, что вопрос с наследством решится прежде, чем будет вынесен приговор. Мэнди могла бы все продать и уехать еще до того, как дело отправится в суд. К тому же у «Фэрфакс» хорошие адвокаты, которые уничтожили бы Снауча, доказывая, что и без клеветы от его репутации осталось немного: вытащили бы на свет обвинения об изнасиловании, раскопали прошлое под личиной Терренса Макгилла. После такого он вряд ли расположил бы к себе Мандалай Блонд. Поэтому, вместо того чтобы засудить Мартина, этот хитрец сделал его своим помощником. Видел, что он сближается с Мэнди, и, вероятно, догадался, что они переспали.

Мартин кивает, ведя машину. Снауч решил, что с его помощью скорее склонит Мэнди на свою сторону.

Итак, Снауч действовал быстро, ну, насколько осмелился. Манипулировал им, попытал счастья в игре. Тряхнув стариной, мошенник вышел на сцену и дал отличное представление, которое публика смотрела, разинув рот. Идея с тестом ДНК – просто блистательный сюжетный ход, круто меняющий сценарий. Лаборатория наверняка существует, сам тест настоящий. Результаты прислали бы Снаучу, а он бы их уничтожил и предъявил Мэнди подделку, заодно отомстив отцу. Конечно, такая липа не имела бы законной силы, не помогла оспорить завещание в суде, однако этого и не требовалось. Мэнди наверняка бы на нее повелась. Она слишком щедрая душа, слишком хочет видеть в людях лучшее, убедиться в том, что мир не до конца прогнил. Мэнди слишком жаждет, чтобы детская мечта о семейном воссоединении стала правдой.

Мартин качает головой. Мелодрама разыгралась бы, занавес упал, публика рукоплескала, вызывая на бис.

– Мартин? – возвращает его к реальности Гофинг. – Спасибо.

– За что?

– За Снауча.

– В смысле?

– Ты знаешь, о чем я.

Мартин и впрямь знает. Стоило бы арестовать Снауча, передать его полиции. Они поймали его с поличным. Более того, он выгодоприобретатель в наркопромысле и потенциально ценный свидетель, на показаниях которого Клаус Ванденбрак и полиция выстроили бы дело против Жнецов. А вместо этого он получил предупреждение и совет бежать. Для самого Мартина Снауч больше не угроза, но все еще способен уничтожить карьеру Гофинга.

– Не стоит, – произносит Мартин.

– Я перед тобой в долгу, – говорит Гофинг. – Ты его связывал. Как думаешь, он быстро освободится?

– Скорее всего, уже.

Наконец впереди показывается площадка с почтовыми ящиками, и с извилистой грунтовки они сворачивают на битумное шоссе, которое прямой черной линией соединяет Риверсенд с Хеем. Солнце уже заходит, фары включены, рассеивая подступающую тьму. Радуясь хорошей дороге после того, как поползал по Пустоши, Мартин прибавляет скорость. Мимо проносятся нетронутые огнем заросли на подступах к городу. Мартин с Гофингом открывают окна, и благодаря сквозняку жаркий воздух приносит немного прохлады. Затем деревья заканчиваются, земля идет чуть под уклон – они въезжают в пойму реки. Над головой – открытое небо, где загорелись первые звезды. И вдруг горизонт полыхает заревом – будто второй закат.

– Что это? – спрашивает Мартин, вырывая Гофинга из задумчивости.

– Пожар.

К тому времени, как они добираются до города, гостиница «Коммерсант» вовсю полыхает. Половина верхнего этажа объята огнем, оранжевые языки вырываются из окон, на веранде клубится пламя, искры и дым от чудовищного костра, завихряясь, поднимаются в небо. Мартин ставит машину на обочине в дальнем конце улицы. Такая тонкость, как обычай парковаться задом, позабыта. Звуки из пивной словно крик боли, в котором смешались лязг металла, взрывы стекла, рев пламени. Дым отравлен зловонием: не чистое, пахнущее эвкалиптом разрушение степного пожара, а индустриальные пары крематория, от которых щиплет глаза и затуманивается зрение.

Эррол Райдинг и его добровольцы уже на месте, отблескивает в свете огня цистерна, бьет на здание из двух шлангов вода. Горожане, глазея с безопасного расстояния, перешептываются и показывают пальцами на отель. Пресса и телевидение пытаются пробиться вперед, съемочные бригады и фотографы, завороженные огненным зрелищем, позабыли о собственной безопасности.

Мартин подбегает к Эрролу, который мужественно сдерживает огонь, стоя возле бронзового солдата на постаменте. Статуя равнодушно повернута спиной к пожару, от бликов пламени на ней будто играют мышцы.

– Эррол, что случилось?

– Да кто его знает? Просто загорелось.

– Гостиницу спасти сможете?

Он качает головой: