Выстрелы в Сараево

В январе 1918 года, возвратясь в Петроград, ВЕРХОВСКИЙ в контакте с ЦК эсеров ведет активную работу по подготовке восстания в Петрограде, но эта р. деятельность прерывается арестом ВЕРХОВСКОГО.

В 1918–1919 годах по указанию члена ЦК эсеров Виктора ЧЕРНОВА ВЕРХОВСКИЙ вступает для подрывной работы в Красную Армию с заданием о сохранении в РККА эсеровских и офицерских кадров.

В 1922 году Верховский и член ЦК эсеров ФЕЙТ, согласно директиве ЦК эсеров, выступают на процессе эсеров в качестве свидетелей с целью отвести от себя подозрения и заслужить доверие Советской власти.

По подрывной работе в РККА ВЕРХОВСКИЙ был связан с членами эсеровской организации БЕЛОВЫМ, ФИШМАНОМ и МИКУЛИНЫМ (все арестованы).

В Военной академии имени Фрунзе ВЕРХОВСКИМ была создана эсеровская группа из бывших офицеров — преподавателей академии, которая ставила своей целью сколачивание кадров на случай восстания. В эту группу входили: ВЫСОВСКИЙ (арестован), БАЛТИЙСКИЙ, ЛИГНАУ u другие (не арестованы).

Все руководящие директивы и указания эсеровский центр в Москве получал от заграничного центра в лице КЕРЕНСКОГО и Виктора ЧЕРНОВА через специально присылаемых в СССР людей[227]

.

19 августа 1938 года приговорен к расстрелу и в тот же день расстрелян, похоронен на подмосковном спецобъекте «Коммунарка».

Постскриптум Ю. Сербского: Если о деле «Весна» все известно, то дело 1938 года я не видел. Мне было важно посмотреть, не допытывались ли от него признаний в сараевском деле? Видимо, нет, «доказательств» хватало и без того. Для меня очевидно, что все «признания» были из него выбиты известными методами. Я бы, наверное, тоже признался, что слышал, о чем Лжедмитрий договаривался с поляками…

Глава четвертая

РУССКИЙ НЕМЕЦ С СЕРБСКОЙ ДУШОЙ

Не только немецкие и австрийские политики летом 1914 года были империалистами, как не только они одни страдали в Европе от воинственной паранойи.

Кристофер Кларк, австралийский историк

I. ГАРТВИГОВА УЛИЦА В ПОТЕМКАХ ВРЕМЕН

В начале ноября 2013 года в одной из питерских гостиниц у меня случился интересный разговор с известным историком, а ныне послом Сербии в Москве Славенко Терзичем. Как-то само собой мы заговорили о другом дипломате, Николае Генриховиче Гартвиге, имя которого раньше гремело на Балканах. Когда он внезапно умер, сербы лили горькие слезы и прочили своему милому Хартвичу вечную память в схронах своего сердца, но случилось иначе: пережитые лихолетья, а затем просто будничная суета опустили над его образом полог забвения. Гартвигова улица, возникшая многие годы спустя лишь под нажимом короля Александра, вернулась к своему прежнему безликому названию с началом немецкой оккупации — и как кажется, навсегда. Но, может быть, все-таки к столетию кончины Гартвига что-то можно исправить?.. Надо отдать должное, посол Терзич поддержал идею возвращения Гартвиговой улицы, пусть пока на словах, и спустя неделю на сербском сайте «Видовдан» вышла статья о мистической смерти русского посланника и о том незаслуженном забвении, которое постигло в Сербии этого великого панслависта. Осмелюсь предложить читателям ее перевод.

В Белграде должна быть Гартвигова улица!