Выжить

Про печальную женскую судьбу, я тоже наслушался. Как и прежде, весьма ценились молодые красавицы. Но теперь ценились только они. Все остальные, не имея возможности обучаться какому-либо ремеслу, не имея возможности вступить в армию, не имея возможности приносить потомство, оказались в самом незавидном положении. Многих даже в публичные дома не брали, так как цены на эти услуги просто рухнули. Потому что предложение намного превышало спрос. Многие женщины отдавались за временный кров, краюху хлеба и были вынуждены терпеть самое паршивое к ним отношение. Отчасти потому, что в Астризии - и это признавал сам старейшина Элестин - новая религия обвиняла именно женщин в наказании бесплодием. Новая религия, догматом которой стало смирение, обвиняла во всех грехах именно женщин, настаивая, что именно это качество в них отсутствовало.

Я слушал внимательно все подобные разговоры, не принимал участие в обсуждениях, но мотал на ус. Я хоть и не специалист-генетик, но в чём-то был вынужден согласиться с новыми духовниками. Нас с Джоном вряд ли можно было обвинить в стерильности. Но наши потуги результата не давали. Значит, в отсутствии результата виноваты не мы. Виновата другая сторона. И мне даже казалось, когда я оставался наедине с собой и придавался размышлениям, что надо искать анирана-женщину, чтобы что-то изменить. Ведь вполне возможно, что те, кто нас сюда отправил, так и задумывали изначально: новую жизнь на этой планете должны дать новые Адам и Ева. Я озвучил эту идею Джону, но он, несмотря на то, что согласился с её логичностью, ни на какие поиски отправляться не собирался. Он верил "книге", верил старейшине Элестину, верил мне и понимал, что кроме нас тут должно быть ещё 9 таких же. И верил в то, что хотя бы одним из них может оказаться женщина. Но разбивал в пух и прах мои аргументы своим нежеланием выходить из зоны определённого комфорта. И в каких-то моментах я даже с ним соглашался. А сейчас, когда наблюдал за тем, как живёт и дружно работает лагерь, прочувствовал этот комфорт на себе. Мне было тепло не только снаружи, но и внутри. Каждого из этих людей я знал ещё недостаточно долго, но уже сейчас понимал, что они довольно-таки близки мне. Они встретили меня, приютили и обогрели. Дали возможность почувствовать себя нужным, помогли построить дом, спасли жизнь. И за это я был им безмерно благодарен.

Вынырнув из пучины размышлений, я первым подставил деревянную чарку под тонкую струйку прозрачного, как слеза, алкоголя, когда Джон вытащил заглушку. Услышал недовольное бурчание старейшины Элестина и поднялся.

- Мои друзья, - громко произнёс я, чтобы все услышали. - Я хочу поблагодарить всех вас. Пусть элотан Джон нальёт и вместе выпьем. Выпьем за вас! За тех, кто приютил одичавшего анирана, который пришёл, полностью потеряв надежду на спасение. Выпьем за тех, кто встретил его радушно и с открытым сердцем. Кто обогрел и не дал умереть. Друзья, я бесконечно благодарен вам за гостеприимство.

Мой эмоциональный тост был встречен криками и овациями. К бочке потянулись чарки и Джон едва успевал наливать. А когда с этим было покончено, все, окромя недовольной малышни, которой вместо алкоголя перепало по шее от Руадара, дружно опрокинули чарки. Старейшина Элестин аж прижмурился от удовольствия и вновь протянул руку. Меня поблагодарили за добрые слова, а старичку протянули миску с кашей и медвежьим мясом. Он недовольно поморщился, но еду всё же взял.

- Хорошо сказано, Иван, - усмехнулся Джон, присаживаясь рядом на одном из брёвен, которые притащили ранее и расположили вокруг котла. - Я рад, что тебе здесь уютно. Люди тут простые, добрые. А после всего, что с ними произошло, доброту сохранять крайне сложно.

- Верю, - согласился я. - По идее, они должны быть озлобленны обречённостью и безысходностью, но радуются и веселятся, как все. Как простые обычные люди.

- В их жизни мало радости. Даже нехитрые удовольствия вряд ли могут помочь забыть неизбежность. Ненея что-то совсем духом пала, например, - добавил он и слегка развёл руки. - Даже не знаю, что с этим делать.

Ненея не села рядом с ним, а пристроилась чуть поодаль. Ела кашу, хмурилась и старалась на нас не смотреть. Хоть на её лице я давно не наблюдал синяков и кровоподтёков, а значит, в бытовом насилии Джона обвинить было нельзя, Ненея оставалась недовольной и безрадостной.

- Ладно, это лирика, - он взял деревянную миску из рук Аэроны и передал мне. - Вот, попробуй. Думаю, тебе это понравится куда больше.

Я посмотрел на самую обычную перловку с кусочками коричневого мяса, размером не больше горошины. Посмеялся, конечно, и, хоть левой рукой это было делать неудобно, попробовал. Каша была довольно-таки жирной и более сладкой. Мясо действительно вышло неплохим и пришлось мне по душе.

- Сказали бы мне на Земле, что я буду есть медвежатину, ни за что бы не поверил, - усмехнулся я, а Джон захохотал.

- Думаю, если бы тебе сказали, что ты очутишься неизвестно где и будешь охотиться на того самого медведя, ты бы не поверил ещё сильнее.