Выжившие

– Раненный, отец бежал около полумили; он сказал, что, наверное, сработал инстинкт самосохранения и он не чувствовал боли в ноге. По дороге ему попался отель. Он вбежал и, попросив портье не выдавать его, спрятался. Девушка не выдала его, и банда двинулась дальше. А отец пошел домой, а не в госпиталь, потому что… вообще-то, я не знаю, почему он не пошел в госпиталь. Может, гордость не позволяла или смущение. Не знаю.

– Он не обратился в полицию?

– Тогда это не имело смысла. Кроме того, по-моему, он не хотел, чтобы арестовали детей, ведь многие из этих бандитов, по сути, были детьми. Может, он потому и не пошел в госпиталь, иначе его сослуживцы настояли бы на возмездии.

– Что тогда происходило в Косово?

– Мне было семь лет. Что я могла знать о государстве Косово?

Я сделал пометку «загуглить Косово» и вспомнил, что не смогу. У меня больше не было ни журналов, ни библиотек, ни ресурсов. Эпоха мгновенной информации закончилась. Я посмотрел на «загуглить Косово» и медленно зачеркнул пометку.

– И что произошло потом?

– В течение нескольких дней ничего. А затем началось заражение. Он не хотел говорить маме, как все плохо, да и она почти все время работала. Он забинтовал ногу и никому не показывал. Но однажды я застала его на кухне, когда он чистил рану, пытаясь увидеть ее в зеркале. Он закинул ногу на стол и балансировал, стоя на другой ноге. Увидев меня, он потерял равновесие, но не успел скрыть рану. Я спросила, что случилось, и он ответил, что в него стреляли и теперь он не может вытащить пулю.

Я начал понимать, куда она ведет, и, перестав писать, просто слушал.

– Я предложила посмотреть, – продолжала она. – Он сказал, что я еще слишком маленькая, но мне было все равно. Вид крови меня не пугал. Я взяла кухонный нож и спросила отца, как выглядит пуля, и он отпил большой глоток чего-то из бутылки. Не помню чего.

Следующей мне попалась конфета с черной смородиной или чем-то очень похожим. Она напомнила мне о походах на пляж. Я отключился, вспоминая запах тепла и раскатывание пляжных полотенец, песчинки под ногами. И когда снова вернулся в реальность, София произнесла «кухонный нож».

– Он описал пулю? – повторил я последнее, что слышал.

– Он сказал, что это маленький металлический шарик, который я узнаю, потому что это не часть его ноги и он не должен находиться там.

– И тебе было семь лет?

– Ну, может, восемь или даже девять, но точно не старше. Отец лежал на столе лицом вниз, закусив ремень, а я кухонным ножом ковыряла рану, пытаясь обнаружить пулю. Он издавал ужасные звуки, но велел продолжать, несмотря ни на что. Не помню, чтобы меня взволновала кровь. Я знала, что отец хочет, чтобы я продолжала делать то, что делаю.

Она мелко нарезала овощи и бросила их в кастрюлю, затем засыпала что-то, напоминающее булгур.

– Так ты нашла пулю? – спросил я.

– Нет, я нашла гвоздь.

– В смысле?

– У бандитов, наверное, не было пуль, и они зарядили дробовик гвоздями и другими маленькими кусочками металла. У отца и началось заражение именно потому, что в ногу попал гвоздь, а не пуля. Как только я достала его, отец пошел в больницу.

– С ним все было в порядке?

– Зря он не обратился в больницу раньше. Рана зажила, но нога все равно болела до конца жизни. Я сохранила тот гвоздь. Он все еще у меня, наверху.

– Твой отец жив?

– Ты хотел сказать, был ли жив, когда все случилось?

Я не хотел так говорить, но все же кивнул.

– Нет, он умер года четыре назад.

Кухня наполнилась запахом еды. Газ был включен. Запахло настолько совсем как прежде, даже несмотря на небольшую затхлость воздуха, что я не успел подготовиться к вспышке ностальгии, которую во мне вызвал этот аромат.

Воспоминания накрыли волной, и к глазам подкатили слезы. София посмотрела на меня, и я сказал:

– Дым.

Но в кухне не было дыма.

– Он умер от сердечного приступа, – произнесла она, – и всегда находил забавным, что я хранила тот гвоздь. Именно поэтому я и стала работать на кухне, во всяком случае, я так считаю. Для меня кухня была первым местом, где я почувствовала себя взрослой, сделав для отца то, чего он не мог сделать сам. – Она вздохнула. – И я рада, что он не дожил до встречи с моим бывшим мужем и не увидел конца света.

– А кто был твой муж? Ты упомянула, что он связан с этим отелем.

– Подойди сюда, – позвала она меня. – Попробуй.

Я встал, обошел плиту и подошел к ней. София протянула мне ложку. Совсем как в той жизни.

– Чуть больше перца? – сказал я.

Она кивнула.

– Да, я тоже так считаю.

Я вернулся на свое место.

– Мой бывший муж владел этим отелем. Вот почему я работаю здесь.

– Значит, он не просто управлял им?

– Он владел им.

– И его не было в отеле, когда началась война?

Она немного помолчала.

– Нет.

– Так он стал бывшим мужем до или после Дня Первого?

– Тебя это не касается. Слишком любопытный. – Отвернувшись, она продолжила заниматься супом. – По-моему, на сегодня я рассказала достаточно.

– Не хочешь рассказать о своей матери?

– Нет.

– Ладно. Спасибо, что согласилась поделиться своей историей.

Она пристально посмотрела на меня:

– Есть что-нибудь новое о той девчушке?

– Пока нет. А что?