Выживший. Чистилище

Насилу уговорил Семочко принять скромный дар взамен его подарка, который, вполне вероятно, еще спасет мне жизнь. Во всяком случае, я надеялся, что в случае смертельной опасности благодаря такому тесаку смогу если не напугать, то хотя бы покалечить нескольких оппонентов. Учился я, правда, в свое время бою на ножах, с мечами и тесаками тренироваться как-то не доводилось, однако и урки, уверен, не такие уж и великие мастера боя с холодным оружием. Лишь бы не пропустить удар исподтишка или во сне, особенно смертельный, это было бы это крайне обидно.

На обед «шеф-повара» нынче сварганили рыбную похлебку, где и рыбу-то можно было определить только по запаху, а вместо картошки плавали чуть ли не очистки, и чуть подкрашенный кипяток, как бы чай. Плюс по пайке хлеба на брата.

В глубине души мелькнула мысль, что, может быть, зря я раздал посылочку нуждающимся, благотворительность в мое время была хороша, когда даритель сам являлся достаточно преуспевающим человеком, и мог от щедрот своих кинуть шубу с барского плеча. Меня же постоянно мучало чувство голода, организм хотел есть, а я, вместо того, чтобы кинуть в топку сало с сухарями, практически все раздал нашим доходягам. В следующий раз — если он будет, конечно — схомячу все сам… Блин, кого я обманываю? Опять ведь раздам, гребаный бессребреник.

На выходе из столовой меня опять перехватили, теперь уже какой-то хмырь с цигаркой в зубах, которую он все же вынул, чтобы пообщаться со мной. На его пальцах я разглядел наколотые бледно-синие буквы имени КОЛЯ.

— Слушай сюда, мне велено передать тебе на словах послание от наших воровских авторитетов.

— Ну, так передавай, — стараясь не показать охватившего меня волнения, ответил я.

— В общем, сегодня вечером, сразу после смены, тебя ждут на толковище. В свой барак не заходи, ступай сразу к 8-му отряду, возле их барака с тобой перетрут, что да как. Если не придешь — пеняй на себя. Все.

Повернулся и потопал восвояси по заснеженной тропинке, в качественных валенках, между прочим. Мне бы валенки тоже не помешали, и шапка приличная, а то приходится под кепкой вязать своего рода бандану из куска материи, иначе останешься без ушей. Хорошо хоть рукавицы выдали, в противном случае много бы я наработал голыми руками на двадцати, а то и тридцатиградусном морозе…

Новостями я поделился с Олегом, тот, услышав, что намечается сходняк, твердо заявил, что тоже придет, и если понадобится, то будет драться со мной плечом к плечу.

— Олег, я, конечно, уважаю твои ко мне симпатии, но ты же здравомыслящий человек, должен понимать, что ничем хорошим это в случае поножовщины не закончится. Сколько их и мы вдвоем? Мне даже будет удобнее, если ты не станешь путаться под ногами. Тем более, тебя на воле еще кто-то ждет, а я одинок как перст.

Сказал — и вспомнил про письмо от Вари во внутреннем кармане. Тут же встал ком в горле. Вот, нашлась одна живая душа в целом мире, кому я небезразличен, и то разлучила нас неволя. Вернусь ли я к ней? Да и если вернусь через шесть лет, примет ли она меня? Может, уж и замуж к тому времени выскочит. Или уйдет на фронт какой-нибудь медсестрой… И не дай Бог там погибнет. А у меня хрена с два получится предупредить товарища Сталина о нападении фашисткой Германии 22 июня 1941 года. Ежов, вот он да, в курсе всех будущих событий. Но станет ли он что-то делать по поводу усиления вооруженной мощи СССР? Чует мое сердце, для него первостепенная задача — спасти свою задницу, если только он вообще поверил моим предсказаниям. С него станется и государственный переворот устроить, да и самому занять место Вождя. Только вот рискнет ли? Да и пойдут ли за ним военачальники? Что-то я сильно в этом сомневаюсь. На месте Ежова я бы по-тихому с первой подвернувшейся под руку рабочей поездкой свалил за границу, и затаился в какой-нибудь Мексике или Бразилии. Правда, Троцкого и там достали. Так не хрен было свои пасквили оттуда строчить, затаился бы — глядишь, и живой бы остался.

Ладно, это их проблемы, больших дядек и власть предержащих, моя задача — выжить после вечернего толковища. Жаль, физическая форма не на пике, истощила меня тюремная и лагерная жизнь, да и тренировки забросил, на них, честно говоря, сил уже не остается. Но ничего, мастерство, как говорится, не пропьешь, может, еще и прорвемся. Чеченских боевиков мочили в рукопашной, а уж они-то всяко пострашнее будут лагерных урок.