Вызов

– Вам заплатят миллионы, если вы передадите президенту мои слова! – прошептала вдруг Маргарита. Очнувшись, она из последних сил начала сопротивляться, пытаясь запутаться в ногах у разъяренных мужчин. Вначале она говорила тихо, но затем начала кричать изо всех сил, и ей казалось, что повсюду слышится ее голос. На самом же деле, этот крик трудно было назвать криком, силы быстро иссякли, а тело снова перестало слушаться.

Как только Маргарита почувствовала, что ее посадили на стул, замотав при этом грязной тряпкой глаза, она перестала кричать и сопротивляться. Она приготовилась к новой жизни, возможно более счастливой, приводя все свои мысли в порядок и горя желанием увидеть свою мать. Она не верила в потустороннюю жизнь, и все же последние секунды жизни на земле диктовали ей новый ритм, и она чувствовала необходимость быть рядом с кем-то самым близким и дорогим.

Глухие отдалявшиеся шаги позади нее выстукивали смертельный тон ее врага – Александр слыл чудовищно жестоким человеком, теперь она сама могла подтвердить это. Она не знала, что заставило его прийти в такую неистовую ярость и наказать ее именно такой страшной смертью, хотя что-то подсказывало ей, что причиной тому был Виктор.

Тяжелые шаги стихли, и Маргарита услышала звук взведенного курка.

– Раз, два…

Неожиданный треск вышибленной двери заставил наемников обернуться и промахнуться. Глухой выстрел прогремел и пролетел мимо цели. Пуля попала в стену, отправившись в черную пустоту.

– Я сам, – тон Александра не подразумевал возражений.

– Вы свободны, оба! Оплату получите через час! – обратился он к парням.

Они молча кивнули, все еще пребывая в состоянии замешательства, затем поторопились к выходу, предоставляя самому хозяину закончить начатое дело…

11

Высокий мужчина выглянул в окно и увидел поникшую лысую голову друга. Амелин выходил из машины, немного прихрамывая на левую ногу. Прохоров покачал головой, сожалея о случившемся, и направился навстречу Амелину. Крепко обняв того и проводив в дом, он только потом поздоровался:

– Здоров, друг… горячая голова – не мог меня дождаться! Ну ладно, что теперь говорить…

Амелин взглянул на Прохорова в поисках поддержки:

– Негодяй! Подлый убийца! Ты знаешь, меня отстранили от расследования по делу Шпадова. Подозревают в чем-то мою дочь, но ты же знаешь – она и мухи не обидит. Это просто бред. А настоящий убийца – на свободе!

Прохоров кивнул, с пониманием взглянув в глаза Амелина, который сейчас, казалось, был на краю отчаяния.

– И это не все, – продолжал он, – меня отстранили еще и от должности… Но это все ерунда – Маргарита, единственное, что не дает мне жизни. Я боюсь…..боюсь, что ее уже нет в живых.

Прохоров слушал друга, но оставался спокойным.

– Маргарита жива, об этом ты не волнуйся, – произнес он.

Вопрос и непонимание засквозили в глазах Амелина:

– Откуда ты знаешь?

Прохоров сдерживал эмоции и пытался не показывать своего волнения.

– Я просто чувствую это, ты же знаешь – я психолог, очень чувствительная натура.

– Ах, да, я забыл, – поддакнул Амелин, снова углубляясь в свою беду и сомневаясь в словах друга.

Лицо Прохорова казалось непроницаемым, ему было жаль Амелина, но сейчас он не мог выложить ему всей правды. Ему нужно было только убедить того, чтобы он не лез сам в «лапы» Романовича, в следующий раз это может стоить ему жизни.

– Честно говоря, я так срочно хотел видеть тебя только потому, что должен предупредить, – начал Прохоров.

Амелин неохотно поднял голову и посмотрел на друга.

– Что-то я не совсем тебя понимаю, – сказал он, одновременно доставая из кармана пачку сигарет.

– Ты должен меня выслушать, мой дорогой друг – это первое. И второе – ты должен меня послушаться… Я не могу сообщить тебе сведения, которые дошли до меня, иначе сам могу «влипнуть». Единственное, что я могу сказать тебе – это то, что Маргарита жива, и скоро мы попытаемся помочь ей вырваться из логова Романовича. Ты только должен верить мне. И еще – ты должен забыть о своей работе, о любых попытках приблизиться к Романовичу, обо всем на свете – пока не наступит время действовать. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?

Глаза Амелина смотрели на друга, словно видели его впервые. Мужчина терялся в догадках, недоумевая, каким образом какой-то психолог, научный работник, мог знать о делах полиции, Романовича или Маргарите. Может быть, Марго посвящала его в какие-то личные дела, и он не знал об этом. Амелин задавался вопросами, ответов на которые не знал.

Прохоров понимал замешательство друга, но не мог позволить себе сказать больше.

– Итак, ты согласен? Тебе нужно только никуда не высовываться некоторое время, чтобы не сделать хуже, не ошибиться. У нас просто нет другого выхода!

Прохоров даже не заметил, как повысил голос.

– Хорошо, похоже, у меня нет выбора, – произнес Амелин, опустив голову. Глаза наполнились слезами, плечи начали вздрагивать, и тихое всхлипывание стало похожим на детский беспомощный плач.

* * *