Вызов

Мешанина мыслей перешла в дикий коктейль кошмарных эпизодов и нелогичных происшествий. Снился Лискер, снилась мама и сестра, которые, по уверениям Озмунда, заболели сильнее. Снилось, что я иду на встречу с родными, но неожиданно они превратились в семибистов и набросились на меня. Я снова очутился на поезде и тщетно пытался увеличить скорость, давя на рычаг. Вагон бешено мчался по тоннелю, но монстры догоняли. В какой-то момент я увидел Кристиана, сидящего на полу в кабине. В груди его зияло отверстие от выстрела, но, как ни странно, он был жив и пытался мне что-то сказать. У меня не получалось разобрать его слова из-за шума локомотива. Жестами он попросил меня приблизиться. Приложив ухо к его губам, я вслушался. Неожиданно громко он закричал: «бип-бип-бип!».

Я подскочил на диване, проснувшись. В ухе продолжал истошно верещать бипер, усиливая дезориентацию от нахождения в незнакомом месте. В раздражении вытащив наушник, я, наконец, сообразил, где нахожусь. Быстро и бесшумно подготовил винтовку к стрельбе и схватил со стола монитор «Часового». На экране были видны только слабо освещенные ступени лестницы. Я сполз с дивана и подобрался поближе к спуску. Снизу доносились еле слышные звуки, шорохи. Предполагая, что кто-то пытается вскрыть двери, я отполз за диван, наиболее удаленный от выхода. Сориентировался по времени, проспал часа четыре. Я переключил внимание на монитор «Часового» и замер в ожидании. Пара томительных минут, и в кадре появился силуэт, крадущийся к лестнице. Насколько позволяла судить картинка, гость был не вооружен. И фигура была какая-то щупленькая. Я ждал. Подойдя к подножию лестницы, гость задрал голову наверх и замер в нерешительности, но потом все же покрался по ступенькам. Я встал на одно колено, положил монитор и уперся свободной рукой в пол. В напряжении, готовый к толчку, я не сводил глаз с экрана, ожидая, когда визитер полностью выйдет наверх. Дойдя до края лестницы, он остановился. Изучал обстановку, осторожно выглядывая на террасу. Видимо успокоенный моим отсутствием, он продолжил подъем. Наконец в кадре остались только ступни. Неожиданно он бросился вниз. В руках у него был мой рюкзак. Перескочив диван, я пустился вдогонку. С грохотом сбежав по ступеням, я увидел метнувшийся к дверям силуэт. К счастью, он не потрудился размотать проволоку с ручек дверей, лишь ослабив ее, и теперь пытался улизнуть в узкую расщелину, через которую пришел.

Схватив его за пояс, я рывком втащил его обратно и отшвырнул к стене. Угрожающе наставил на него винтовку и включил фонарик. Что за черт? Какой-то пацан. Луч света осветил лицо мальчишки лет пятнадцати. Тот выставил руки перед собой, будто пытаясь закрыться ими от света и от оружия. И по-прежнему держал мой рюкзак.

— Брось! — суровым тоном приказал я. Мальчишка повиновался. Пятясь, он оказался в углу. Вот он, страшный местный, тот самый «агрессивный», про которых заливал Лискер. Возможно, были постарше и поопаснее, но этот совершенно не тянул.

— Ты кто такой? — задал я вопрос. — Ты здесь живешь? В этом городе?

Мальчишка мотал головой, шепча на каком-то производном от общего языке. С некоторым трудом мне удалось идентифицировать фразу «не понимать».

Я сообразил наконец, что все еще держу его на прицеле. Открывать маршрут, убивая детей, я не собирался, поэтому закинул винтовку за спину и жестами попытался успокоить пацана. Переключил фонарик в режим светильника и поставил его на пол. Стараясь не делать резких движений, поднял рюкзак и достав оттуда сверток с остатками цыпленка, протянул мальчишке. Усмотрев в жесте угрозу, он вжался в стену.

— Не бойся, — я оторвал кусочек мяса, демонстративно положил его в рот и начал жевать. — Видишь?

Приблизившись к нему на расстояние, на котором по моему представлению у него не случился бы инфаркт, я положил пакет на пол и отошел. Сел прямо на пол, сделал приглашающий жест.

Наконец, любопытство победило страх настолько, чтобы приблизиться к источающему аромат угощению. Свое дело сделал и голод. В конце концов мальчишка схватил пакет и, утащив его в угол, принялся с жадностью поглощать цыпленка.

Я неспешно поднялся, отметив, что пацан снова напрягся, поднял рюкзак и, показав в сторону лестницы, как бы приглашая его, отправился наверх. Сопровождаемый настороженным взглядом, я поднялся на террасу. Плюхнулся на диван и приготовился встречать рассвет. Я умышленно оставил фонарь внизу и теперь с интересом наблюдал за гостем через экран «Часового». В голове промелькнула мысль, что я опять занимаюсь ерундой. Сначала Кристиан с Изабель, теперь какие-то покровительственно-отеческие чувства к пацану. Я вздохнул. Что ж, хоть попытаюсь сделать его полезным. Если не решит удрать.