Вызов принят. Остросюжетная жизнь работника скорой помощи

На самом деле у меня не так много времени на разговоры, потому что есть домашние обязанности. Хотя мне непросто решить, что оставить на работе, а что забрать домой, я точно знаю, что от невозможности высказаться проблемы только накапливаются. Кажется, что проще сложить все свои истории в коробку и закрыть их там, однако эта коробка не исчезает, а стоит на полке в темном углу вашего разума, пока в один прекрасный день не раскроется и все не вывалится наружу.

Служба в скорой помощи сильно влияет на сотрудников. Многие заводят романы с коллегами, потому что это единственные люди, которые понимают их в полной мере. Кто еще понимает, что значит реанимировать младенца? Или женщину, слетевшую с мопеда? Или мужчину, который чуть не утонул? Семьи многих коллег распадаются, потому что работа в скорой помощи поглощает все остальное.

Если бы кто-то сказал мне, что познакомился с работником скорой помощи и хотел бы перевести отношения на следующий уровень, я дал бы такой совет: «Убедись, что ты понимаешь, во что ввязываешься. Давай ему/ей время прийти в себя после работы и не забывай, что ему/ей очень хотелось бы присутствовать на школьном празднике или вечеринке по случаю дня рождения».

Иногда работа в скорой помощи бьет тебя по самым уязвимым местам, поэтому иметь возможность выговориться очень важно. То, что ты чувствуешь себя нормально сейчас, не значит, что ты будешь чувствовать себя нормально через минуту.

* * *

На экране высвечивается вызов: «ДОРОЖНО-ТРАНСПОРТНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК НЕ ДЫШИТ». Мы едем по отдаленной проселочной дороге и обнаруживаем юношу, лежащего на земле рядом с велосипедом. Он не дышит, а сердцебиение отсутствует. У него нет заметных травм, велосипед цел, поэтому мы предполагаем, что парень катался, сердце неожиданно остановилось, он упал и умер.

У футболиста «Болтон Уондерерс» Фабриса Муамбы несколько лет назад произошла остановка сердца прямо на поле, и у нашего пациента, возможно, тоже была кардиомиопатия, заболевание сердечной мышцы, из-за которого сердцу тяжело доставлять кровь ко всему телу. Как бы то ни было, работники скорой помощи не могут опускать руки. Велосипедисту всего лишь лет двадцать, поэтому мы сделаем все, что в наших силах. Вскоре к нам подъезжает еще один автомобиль скорой помощи, мы просим прислать вертолет и работаем с этим парнем более часа. Нет смысла помещать его в автомобиль и везти в больницу, потому что проведение СЛР в движущейся машине практически невозможно. К сожалению, автомобили скорой помощи не оборудованы специальной подвеской, поэтому одной поездки может быть достаточно, чтобы прикончить пациента. Чтобы понять, о чем я говорю, представьте, как вы жонглировали бы мячиками, стоя в фургоне, который поворачивает на скорости 110 километров в час.

Мы вводим трубки в горло пациента, делаем ему компрессии грудной клетки, обеспечиваем поступление кислорода и вводим всевозможные препараты, но приближаемся к временной отметке, когда реанимационные мероприятия пора остановить. Нам всегда неприятно прекращать попытки спасения, особенно когда мы имеем дело с молодыми пациентами. Однако в любой работе логика в определенный момент должна брать верх над эмоциями. Мы звоним начальнику, рассказываем, что сделали, он все обдумывает и принимает решение прекратить реанимационные мероприятия. Пациент находится в задней части автомобиля скорой помощи, и никто не хочет отходить от него первым. Тем не менее в итоге приходится признать, что бедного паренька уже не спасти.

Работники скорой мечтают, чтобы у каждого человека на экране блокировки мобильного была вся важная медицинская информация о нем.

Прекратив реанимационные мероприятия, мы могли бы довольно легко установить личность велосипедиста. У него в кармане лежит телефон, который можно разблокировать с помощью отпечатка пальца владельца. Стоит ли нам делать это, чтобы сообщить о случившемся его близким, или подобное можно расценить как нарушение конфиденциальности? Один из моих коллег замечает, что в прошлом работников экстренных служб наказывали за это, поэтому мы решаем не трогать телефон. (Я бы хотел отметить, что у каждого на экране блокировки должна быть важная медицинская информация об аллергии и хронических заболеваниях, которая будет видна без введения пароля.)

Проводя СЛР, мы не смотрим пациенту в лицо. В такие моменты он становится усредненным человеческим существом, нуждающимся в нашей помощи. Мы находим ритм и делаем то, что должны. Однако по пути в морг до меня вдруг доходит, что я знаю велосипедиста: он брат моего друга.