Взгляд кролика

Начинается урок. Проходит несколько минут, и Минако встает и идет к учительскому столу. Она берет Котани-сэнсей за руку и тихонько смеется. А иногда она смеется очень громко, хохочет во весь голос.

Котани-сэнсей дает детям задание и идет усаживать Минако на место. Она приготовила для девочки несколько листов бумаги и пастельные мелки. Учительница рисует кружок и треугольник, показывает, как их нужно раскрасить.

Как только Минако берет мелки, Котани-сэнсей бежит обратно к своему столу, чтобы продолжить занятие. И так несколько раз за урок. Поэтому с тех пор как Минако пришла к ней в класс, Котани-сэнсей приходится, как молодому ниндзя, много и проворно двигаться. Разумеется, из-за этого она стала больше уставать.

С Минако очень нелегко.

Но особенно трудно, когда она вдруг говорит: "Пись-пись". Вообще Минако говорит довольно много. Иногда она даже поет. Но ни Котани-сэнсей, ни ее ученики — ни один человек в классе не понимает ни песен, ни разговоров Минако. Она бормочет, лепечет что-то, как младенец.

Из всего того, что она говорит, понять можно только "пись-пись". Сразу после того, как звучат эти слова, начинается настоящий кавардак, потому что "пись-пись" означает, что Котани-сэнсей должна немедленно схватить девочку и как можно быстрее бежать с нею в туалет. Чаще всего добежать до туалета они не успевают: Минако писает прямо на ходу. А иногда она начинает писать, едва успев произнести свое "пись-пись".

— Описалась, описалась! — кричат тогда дети хором. Им смешно, а вот Котани-сэнсей не до смеха. На то, чтобы подтереть пол и прочее, уходит не меньше пяти-шести минут. Понятно, что во время уборки преподавать Котани-сэнсей не может, и все это страшно ее раздражает.

Бабушка Минако каждый день приносит в школу три пары сменных трусиков для внучки. Обычно за время уроков уходит две пары, а третья нужна про запас, чтобы Котани-сэнсей чувствовала себя спокойно.

— Извините, пожалуйста, — каждый раз виновато говорит бабушка, передавая учительнице сверток с трусиками.

— Да что вы, что вы! — с улыбкой отвечает ей Котани-сэнсей. Дети очень любят, когда их учительница улыбается, некоторые из них тоже улыбаются вслед за ней.

Но Котани-сэнсей не ангел, она всего лишь человек. Когда в самое неподходящее время, за несколько минут до начала обеда, вдруг раздается громкое "пись-пись" и тут же слышится характерный звук льющейся на пол жидкости, учительница едва сдерживается, чтобы не сказать девочке грубость.

— Ах ты, медуза-засранка! — бормочет она себе под нос. Но девочку не ругает. Самое трудное при всем этом — не переставать улыбаться. Когда Котани-сэнсей принимала Минако в класс, она поклялась себе, что доведет дело до конца и справится без посторонней помощи. Она твердо решила никому не жаловаться. Поначалу она еще хотела поклясться не плакать, но потом передумала, решив, что для такой плаксы, как она, это уже слишком.

В старину люди давали обеты. Они клялись богам, что готовы терпеть любые трудности и лишения до тех пор, пока их молитвы не будут услышаны. В доказательство свей решимости некоторые полностью отказывались от мясной пищи или обещали никогда больше не пить чай. Разумеется, Котани-сэнсей никому ничего такого не обещала, но ее клятва самой себе по духу была очень близка этим старинным обетам.

Учительница решилась принять необычную девочку к себе в класс под впечатлением от ужасного рассказа дедушки Баку. Она мечтала когда-нибудь стать такой же прекрасной, как Дзэнзай Додзи, и такой же доброй, как дедушка. "Пусть это будет целью моей жизни", — думала она про себя.

Принимая Минако, Котани-сэнсей решила, что таким образом начнет новую страницу своей жизни. Поэтому она не собиралась сдаваться. "Если ты не находишь в себе сил улыбнуться при виде описавшегося ребенка, — думала Котани-сэнсей, — то вряд ли стоит возлагать особые надежды на будущее".

Больше всего забот Минако доставляла учительнице во время обеда. Девочка даже не умела как следует держать ложку. Обычно после пары неудачных попыток она принималась есть руками. Но горячую еду есть руками не так-то просто. Схватив горячий кусок, она тут же кидала его обратно в тарелку или на пол. Если на пальцах оставался соус, Минако изо всех сил трясла руками, чтобы его стряхнуть. Сидевшим рядом с ней детям это совсем не нравилось. Кто-то пытался увернуться и переворачивал чашку с молоком, кто-то начинал кричать, кто-то вскакивал, и начинался переполох.

К тому же Минако не видела абсолютно никакой разницы между своей порцией и порцией соседа. Она могла запросто залезть в чужую тарелку.

— Джунъичи, уступи ей, не сердись, — просит Котани-сэнсей сидящего рядом с Минако мальчика, подкладывая ему кусок вместо того, который стащила у него Минако. Джунъичи брезгливо морщится. Оно и понятно, кому захочется есть из тарелки, куда только что залез рукой другой человек.

Случалось и так, что Котани-сэнсей отдавала кому-нибудь из учеников свою порцию, а сама оставалась без обеда.