Взгляд Медузы

Это последнее письмо, которое я тебе пишу. Не знаю, прочитаешь ли ты его, но это уже не важно. Вместо этого я начал разговаривать с тобой. Я понял, как мне заставить тебя слушать то, что я имею тебе сказать. Будешь, к дьяволу, слушать каждое мое слово! И у тебя нет никакого шанса отвертеться. Сегодня я тебя ждал. Ты тогда сказала, что тебе требуется время, пока ты снова не будешь готова. Теперь это время прошло. Я тебе устрою сюрприз. Ты вышла из клиники и села в машину вместе с каким-то мужчиной. Вы поехали к набережной Акер-Брюгге. Вы, черт дери, полчаса просидели в этой машине! На следующий день он отвез тебя домой, и, когда ты собралась выйти из машины, он ткнулся в тебя носом; тогда-то я и понял, что у вас шуры-муры. Ему сорок три года. Он на шестнадцать лет старше тебя. Он зарабатывает восемьсот пятьдесят тысяч в год, и семь миллионов

[31]

на книжке. Он женат, у него трое детей. Тебя все это, похоже, устраивает. И я вот думаю, что не надо было мне выпускать тебя тогда из подвала домика и что мало было оставить тебя тогда там на ночь. Что, может быть, я приеду и заберу тебя из твоей теплой постельки как-нибудь ночью, когда ты будешь считать, что ты в безопасности, и отвезу тебя назад в тот подвал, и кто знает, выйдешь ли ты когда-нибудь вообще оттуда.

Аксель сидел и смотрел на листок с письмом. Подпись отсутствовала. На конверте отправитель тоже не был указан. Письмо было послано на следующий день после того, как она начала проходить у него практику.

Мириам несколько раз порывалась рассказать ему о чем-то, что с ней случилось. О чем-то, что страшило ее. Каждый раз, как она была готова начать рассказ, он уклонялся от этого. Она говорила что-то о подвале домика, в котором она побывала. Где-то возле границы со Швецией. Это было в последнюю ночь, когда он был у нее. «А что ты там делала?» — должен был он спросить, но не стал. Подумал, что дело в каком-то мужчине. А он не хотел знать о ее прошлом — о мужчинах, которые были у нее до него. То, что у них было вместе, сосредоточилось на крохотном островке настоящего. И прошлое, и будущее могли в любой момент поглотить этот островок. Но самому-то ему хотелось рассказывать ей о себе, о своем прошлом. Неужели он пытался ее использовать? Он представил себе ее лицо, ее глаза, когда она слушала его. Она вбирала в себя все, хранила в памяти, не пыталась ничего изменить.

Следующее письмо, которое открыл Аксель, было написано более двух лет тому назад.