Взгляни на дом свой, ангел

Вулф был на редкость откровенен во всем, что касалось его профессиональных принципов, методов и трудностей. В нем жила потребность «выводить наружу» все эти проблемы, и говорит он о своей работе с наивной безоглядностью, подчас высокопарно, охотно пользуясь такими уподоблениями, как «лава», «поток», «вулканическое извержение». Но дело в том, что Вулф, во-первых, ничуть не самодоволен, наоборот, относится к себе беспощадно, а во-вторых, совершенно точен. Именно так он и писал, не различая дня и ночи, заполняя ящики, чемоданы, громадные коробы из-под книг (специально взятые в издательстве) тысячами страниц рукописного и машинописного текста, зная, конечно, что лишь небольшая часть этих залежей реально «пойдет в дело». А затем из глыб этой окаменевшей лавы Томас Вулф и энтузиасты-редакторы высекали, обтесывали, собирали воедино фрагменты и части, которым суждено было образовать отдельные книги. Романы «Взгляни на дом свой, ангел» (единственное произведение, которое Вулф представил в издательство в законченном, на его взгляд, виде) и «О времени и о реке» обрабатывались автором и редактором издательства Скрибнерс Максуэллом Перкинсом почти по году каждый. Две последние книги были подготовлены к печати редактором издательства Харпер Эсуэллом, с участием Перкинса, таким же образом. Томаса Вулфа тогда уже не было в живых. Доныне в американском литературоведении существует мнение, что, быть может, и не следовало выкраивать из миллиона с лишним слов неопубликованного рукописного наследия писателя именно эти две книги, поскольку неизвестно, как построил бы их сам Вулф (он успел передать Эсуэллу лишь общий план — контур повествования). Может быть, следовало, ничего не додумывая и не комбинируя, опубликовать целый ряд маленьких повестей и отрывков, не связывая их между собой? Но большинство исследователей творчества Вулфа убеждено в том, что все было сделано правильно, несмотря на неизбежные композиционные просчеты и натяжки. Ведь Томас Вулф оставил не рассказы и повести (написанные им рассказы и повести именно в этом виде и публиковались), а книгу, как он называл ее. Замыслы его были обширны — эпопея должна была включать по меньшей мере еще шесть книг, действие которых охватило бы примерно полтораста лет истории Америки. Посмертное издание двух романов было завершением хотя бы части этих планов. Что еще важнее, в этих книгах Вулф предстает как художник и человек, идущий к зрелости.

Личность Томаса Вулфа «спроецирована» Вулфом-художником на громадном полотне его повествования. Но и сам Вулф, прототип Ганта и Уэббера, был фигурой немалых масштабов во всех своих привлекательных свойствах и недостатках. Человек очень эмоциональный, всегда следующий диктату своей натуры — открытой, доверчивой, но в высшей степени эгоцентричной, порой болезненно мнительный, он много давал близким людям, еще больше требовал и бывал способен на бессознательную жестокость. Важные для него человеческие связи обычно заканчивались драматическим разрывом; несмотря на большую общительность, Вулф, по существу, был очень одинок. Личная судьба его сложилась трудно и неустроенно.

***

Томас Вулф родился 3 октября 1900 года в Эшвилле (Северная Каролина) — небольшом городке, окруженном горами. Мать Вулфа, Джулия Уэстолл, была местной уроженкой, выросла в огромной фермерской семье, которая вела жестокую борьбу за существование. Предки Джулии были выходцами из Ирландии и Шотландии; во время Гражданской войны мужчины из семейства Уэстоллов сражались против армии Севера. У. —О. Вулф, вдовец, за которого Джулия вышла замуж в 1884 году, был в Эшвилле человеком пришлым. Потомок иммигрантов из Германии и Голландии, Вулф родился в пенсильванском городке близ Геттисберга — места исторической битвы Гражданской войны, он видел отступление разгромленного войска южан. Скитаясь из штата в штат, Вулф стал искусным мастером-камнерезом, в Эшвилле он открыл мастерскую надгробий и памятников.