Взгляни на дом свой, ангел

Отчетливо проступает в первом романе Вулфа и влияние его современника Джеймса Джойса, которого молодой писатель горячо почитал. Оно чувствуется и в технике рассказа (внутренние монологи, «поток сознания», — вспомним, как старый Гант едет в трамвае ранним утром, вернувшись в Алтамонт из Калифорнии), и в самой склонности автора к мифологизации обыденного. И все же это — не родство, а внешнее сходство. По сравнению с «Улиссом», этим романом-лабиринтом, «Взгляни на дом свой, ангел» — сама целеустремленность и открытость.

В ночь накануне окончательного отъезда из Алтамонта молодой Юджин приходит на городскую площадь, где еще сохранилась вывеска над заброшенной мастерской отца и на крыльце по-прежнему стоят каменные ангелы — символы профессии старого Ганта и символы его неудовлетворенного стремления к красоте, к творчеству. Здесь происходит долгий разговор Юджина с призраком Бена, — разговор философский, — о смысле и направлении жизненных поисков.

«Где, Бен? Где мир? Нигде, — сказал Бен. — Твой мир — это ты».

Путь самопознания Юджина Ганта — Джорджа Уэббера — Томаса Вулфа неизбежно вел к людям, вел через преграды эгоцентрических страстей и трудно изживаемых предрассудков провинциала и южанина. Иначе быть не могло, потому что в самой сердцевине этой противоречивой натуры жила огромная, неугасимая, активная человечность.

***

Этот путь, растянувшийся на полтора десятилетия, провел писателя и его героев по дорогам чуть не всей Америки и всех крупных государств предвоенной Западной Европы. Во втором и обширнейшем своем романе «О времени и о реке. Легенда о юношеском голоде человека» Вулф повествует о студенческих годах Юджина, поступившего в Гарвард, о его приезде в Нью-Йорк, работе в колледже, скитаниях по Европе. Автор оставляет своего героя на борту парохода, на котором Юджин возвращается в Штаты; здесь происходит его знаменательная встреча с Эстер Джек — художницей, богатой светской женщиной; сложные, бурные перипетии романа Эстер и Юджина займут очень большое место в двух последних книгах эпопеи.

«О времени и о реке» — произведение, наиболее сильно и, пожалуй, фатально отмеченное «универсалистскими» тенденциями молодого Вулфа. Сами многозначительные названия частей книги: «Язон», «Кронос», «Орест», «Фауст» — говорят о намерении автора придать монументально-эпические, мифологические масштабы жизненной Одиссее провинциального юнца. Вместе с тем во многих главах книги чувствуется крепнущее мастерство Вулфа — реалиста и психолога.

Третий роман эпопеи, «Паутина и скала», начинается с детства нового героя Вулфа, Джорджа Уэббера в южном городке Либиа-Хилл.

Одной из причин, побудивших Вулфа начать снова и по-другому историю своего молодого провинциала, была возмущенная реакция Эшвилла на «Ангела». Сыграли свою роль и другие моменты, также связанные с обостренной чувствительностью писателя к чужим мнениям: многие критики подчеркивали автобиографичность творчества Вулфа как нечто уничижительное, не понимая, что только могучая художественная фантазия могла преобразить «жизненное сырье» в произведение искусства. Однако сам Томас Вулф, с такой настойчивостью защищавший свои художественные принципы в «Истории романа», был вместе с тем мучительно не уверен в себе, болезненно самолюбив. Потребность доказать многообразие своих возможностей заставила его обратиться к «совершенно объективному», как писал он, роману и к герою, как будто бы полностью противоположному Юджину Ганту. Однако Джордж Уэббер оказался духовным двойником Ганта, и примерно с середины книги история предшествующего героя, в новом его облике, возобновилась с того места, где автор расстался с Юджином. Связь Уэббера с Эстер Джек, поначалу полная душевного огня и раблезианских радостей, постепенно превращается в кошмар. Уэббер начинает писать книгу, и творческие муки доводят его чуть не до безумия. Спасаясь от всех этих эмоциональных сложностей, герой уезжает за границу. В Германии («германская тема» имела особое значение для Вулфа) Джорджа Уэббера жестоко избили в пьяной стычке. Медленно поправляясь в мюнхенской больнице, он впервые с достаточной строгостью к себе пересматривает события последних лет, осуждает свой дикий эгоцентризм «мятежного молодого гения» и впервые осознает, что прошлое ушло окончательно — «домой возврата нет».

Эта финальная фраза «Паутины и скалы» закономерно стала названием последнего, во многих отношениях знаменательного произведения Вулфа.