Взгляни на меня

Отсидев одиночно дни и ночи две недели кряду, я много всего передумала и приняла решение приспособиться. В конце концов, от отделения для малолетних преступников меня спасали только моя изворотливость и изобретательность, ну и верно еще везение. Без везения в нашем ремесле никуда! После выхода, помню, с усердием бралась за все от общей уборки комнат до столярных работ, важно было усыпить бдительность, заставить поверить, что я исправилась. Я даже заставила себя не воровать. Первые недели приходилось незаметно возвращать украденные в бездумстве вещи и мелочи. Мне стоило огромных усилий вытравить эту привычку, помогавшую выжить на улицах. Все нутро вставало на дыбы. Однако чего не сделаешь ради свободы!

А потом я пережила несколько часов чтения, и моя жизнь перевернулась с ног на голову. Помню, с каким благоговением слушала слова воспитателя, которые он не сочинял сам, а прочитывал с листов. Я не вникала в весь текст целиком, нет. Я слушала каждое слово отдельно. После тайком пробралась в библиотеку и заглянула в книги, перелистала их. Планы о побеге сменили планы об учебе. Весь свой мозг я направила в это русло и преуспевала в том, за что бралась.

Единственной проблемой во мне для всех оставалась нелюдимость. Сорокин меня ненавидел, потому как я ясно дала понять в одну из ночей, что не боюсь его. Благо случилось оно наедине, это-то верно и уберегло меня от праведного гнева старшего. Зато не уберегло от нападок членов моей "семьи", да и других тоже. Воспитатели относились ко мне настороженно, считая человечком "себе на уме".

Происходящее осложняли постоянные гости и меценаты, привозящие с собой не только деньги и пожертвования, но и неприкаянные души. Меня как самого перспективного среди пятидесяти воспитанников директор постоянно демонстрировал. Я заученно выкала, но глаз от пола никогда не отрывала, на вопросы отвечала односложно, чем приводила порой дорогих гостей в замешательство. Директор вздыхал, иногда злился, но особого выбора у него не было.

Так минули два года, мне стукнуло двенадцать, ну или около того, точно я сказать не могла. Так решил постовой, записывая на меня бумаги. За это время я многому научилась, многое осознала. Теперь я мало походила на того дикаря, которым была когда-то. За это время Сорокина выпустили, зато под рождество привезли Медведя. Ему исполнилось пятнадцать и после Литовского он имел определенный набор привычек, которые уж точно никак не могли приветствоваться ни в каком обществе. Медведь был сухой как жердь, длинный и несгибаемый. Нутром я сразу почуяла, что на его долю выпало многое. И это многое оставило его зверем.

Я вынырнула из воспоминаний, не сразу осознав почему, потом поняла — удары прекратились. С каким-то садистским удовольствием я протянула к стене ногу и ударила.

Один, два, три…

Я умею быть хорошим учеником.

За вчерашним завтраком между мной и Медведем случилась драка, за что нас и рассадили по камерам в Петропавловку.

Мы читали "Рождество твое Христе Боже наш", когда Петруха, сидевший рядом со мной, и усердно повторявший слова вдруг осекся. Ему было десяти-одиннадцати лет от роду. В колонии мало кто из нас знал свой истинный возраст. Я открыла глаза и взглянула на паренька. Петруха сидел белее постельного полотна. А Медведь, с которым несчастному выпало оказаться рядом, шарил по нему рукой. Я уже видела такое раньше. На улице, вообще, много чего можно увидеть. Недолго раздумывая, левой рукой я отодвинула голову Петрухи назад, а правой врезала Медведю. Труд физически хорошо развил грудь и руки.

Медведь вскочил на ноги и с каким-то остервенелым полурыком-полухрюканьем ринулся на меня, сбив на пол часть посуды с едой. Воспитанники, тут же почуяв бой, как маленькие дикарята, окружили нас и загикали! Я откинула тушу Медведя на стулья, но он поднялся и, вцепившись в колени, опрокинул меня на спину. На том бой кончился. Воспитатели растащили. Общим судом мы оба отправились в одиночку. Петруха спрятался за спинами остальных и ничего не сказал. Я его понимала и ни в чем не винила.

Железная складная койка скрипнула под моим весом, одеяло не спасало от холода. Я поежилась и продолжала методично стучать в стену, изредка меняя ноги. Спустя полтора часа стена сотряслась от резкого удара. Похоже, Медведь все же не так вынослив, как я подумала изначально, он обрушился на перегородку всей своей тяжестью.

— Урод! Я тебе этого не забуду!

— И не надо! — крикнула я в ответ, голос в силу возраста ломался и звучал как-то странно. — Мне к одиночке не привыкать! Еще раз увижу, повторно в рыло дам!

Стена сотряслась от нового удара. Я усмехнулась.

Утром, я услышала за дверью голоса. Директор рассказывал бытность воспитанников очередному меценату. Только теперь меценат отличался от других, он заставил отпереть каморки и познакомился с каждым из нас. Я обрела приемного отца.