Взлёт и падение. Книга вторая. Падение

– Что мне нравится на химии, так это полная свобода, – говорил при этом. – Тут я сам себе хозяин. На базе вот так не полетаешь.

– Это точно! – вторил ему Кутузов. – На химии – милое дело, если работа хорошо поставлена. Ну и досуг, конечно. Жаль, химии почти нет сейчас. Эх, какие времена были!

– Какой досуг ты имеешь в виду? Химия – это тяжёлая работа и тут не база отдыха.

– Какой досуг? – ощерился техник. – Известно какой. Чтоб всё, как у людей было, чтобы традиций не нарушали.

– Понятно. Надо полагать, ты имеешь в виду, чтобы в холодильнике всегда стояла холодная водка? Уф, хорошо!

– Это первым делом! – снова расцвёл в улыбке Кутузов. – После трудов тяжких очень полезно.

Работу закончили поздно вечером. Приехал агроном и вместе с ним из машины вышел, покачиваясь, мужчина средних лет.

– Вот, – сказал, – молодого сторожа вам привёз.

Мужик стоял, озираясь вокруг. Его повело в сторону, и он схватился за дверцу машины. Кутузов почесал репу.

– Он же пьяный в стельку!

– А где же вечером трезвого взять? Они с утра пить начинают. Да это ещё не пьяный.

– Расписаться-то сможешь? – обратился к мужику техник.

– Не, – замычал тот, – расписываться я нигде не буду. Не…

– Чёрт с тобой! – махнул Кутузов рукой, пряча тетрадь. – Иди вон, – кивнул на будку, – спи. Смотри, чтобы тебя не украли.

– Вы это, утром похмелиться привезите, – пробормотал «сторож» и, качаясь, направился к будке.

Через день с саранчой было покончено. Отдельные особи ещё летали, но они уже не представляли опасности.

– Что бы мы делали без авиации? – сказал председатель, подписывая документы. – Спасибо вам, ребята.

– Спасибо в карман не положишь и в рот не нальёшь, – ответил Кутузов.

– А шашлыки уже готовы, – улыбнулся агроном. – Сейчас поедем на природу, к берегу реки. Такое дело не грех отметить, – подмигнул он.

– Нет, мы, наверное, откажемся? – сказал Григорий и посмотрел на Митрошкина, а затем на часы. – Время есть, ещё домой улететь успеем.

Кутузов испуганно взглянул на командира.

– Домой? – воскликнул он. – Никак нельзя! Нельзя!

– Это почему?

– Материальную часть нужно перед перелётом осмотреть, самолёт помыть, вещи загрузить. Нет, домой никак нельзя.

– А что? – принял игру Митрошкин. – Сейчас всё быстро загрузим, заправимся – и на взлёт. До захода солнца ещё четыре часа.

– Да вы что? – взвыл Кутузов. Лицо его выражало крайнюю степень возмущения. – Не могу я на базу грязный самолёт пригнать.

– А вон, – кивнул на горизонт Митрошкин, – видишь тучи? Как раз на маршруте. Войдём в дождь и помоем твой самолёт.

– Вам в грозу нельзя летать, – не сдавался техник. Лицо его выражало неподдельное расстройство. – Да вы что, на самом деле? Дома семеро по лавкам? Завтра полетим.

– Не расстраивайся, Лёша! – успокоил его Григорий. – Завтра после обеда полетим. Уж и пошутить нельзя.

– Шуточки у вас! Так и инфаркт недолго получить, – просветлел техник и заорал: – Сторож, твою мать, ты опять пьяный? Иди сюда!

Шашлыки из баранины были великолепны. До темноты купались в реке. Выпивали по рюмке, закусывали и снова бросались в воду. Последнюю бутылку допивали уже при мерцающем свете костра. Курили, шутили, смеялись, рассказывали анекдоты.

– Всё-таки бывают и в нашей бродячей жизни хорошие моменты, – мечтательно произнёс Митрошкин, вытягиваясь на траве. – Даже не верится: тихая летняя ночь, нежный плеск воды, запах костра, звёзды над головой, пение соловья. Как мы отвыкли от всего этого в своих городах! Ах, ребята! И жить хочется, и летать хочется! И ни о чём плохом не хочется думать.

– Отлетаемся скоро, – бросил окурок в костёр Долголетов. – С каждым годом дела всё хуже.

– Если бы не дефолт – ничего, – сказал председатель. – Только начинали чуть-чуть из дерьма выбираться, как опять туда же. Просто удивительно, как люди выживают?

– Наверно только наш народ на такое способен, – ответил Григорий. – И выживает, не благодаря, а вопреки нашим правителям. Уж этим славна Россия.

– Да, какой ещё народ позволит над собой так издеваться?

– Не оттого ли и сбегаются всякие авантюристы устраивать над ним свои эксперименты, что он терпелив? Представь такое во Франции или Германии?

– Хватит вам о политике, – агроном разлил остаток водки, – давайте просто за жизнь выпьем! И по домам! Время – три часа.

– Хороший тост! – оживился Кутузов, не принимавший участия в разговоре. – Грех не выпить. За жизнь!

В гостиницу они вернулись, когда начало светать.

– Ну, отсыпайтесь, – пожал всем руки председатель. – Завтра я сам вас на аэродром отвезу. Во сколько подъехать?

– К двенадцати будет нормально.

Утром встали поздно, позавтракали холодным шашлыком, оставшимся от вчерашней трапезы.

– Как самочувствие, Алексей Иваныч? – спросил Долголетов. – Голова не болит?

– Кость же! – постучал тот себя по лбу. – Чего ей болеть? Да с такой-то закуской.

– Ну, тогда вперёд. Вон и машина подкатила.

– Сколько мы налетали? – уже в воздухе спросил Григорий второго пилота.

– Двадцать шесть часов, – ответил тот. – Мало?

– Это ничто, если сравнить с тем, что раньше в эти месяцы эскадрилья налётывала тысячи часов. Месяцами дома не жили.

– Так, то было раньше.