Взлет и падение "красного Бонапарта". Трагическая судьба маршала Тухачевского

Находясь в тюрьме, убийца переходил от депрессии к истерике и наоборот, совершил несколько попыток самоубийства, так что в камере с ним все время находился охранник. Первые дни он утверждал, что сделал все один. Следствие давило на него отчаянно, заместитель Ягоды Агранов самолично проводил допросы. 6 декабря его допрашивали семь раз — и дожали: он начал называть «подельников», а точнее, просто людей, с которыми был знаком, вплоть до друзей детства и в конце концов дал все нужные показания.

«Группа Котолынова подготовляла террористический акт над Кировым, причем непосредственное его осуществление было возложено лично на меня. Мне известно от Шатского, что такое же задание было дано и его группе, причем эта работа велась ею независимо от нашей подготовки террористического акта… Котолынов сказал, что… устранение Кирова ослабит руководство ВКП(б)… Котолынов проработал непосредственно со мной технику совершения акта, одобрил эту технику, специально выяснял, насколько метко я стреляю; он является непосредственно моим руководителем по осуществлению акта. Соколов выяснил, насколько подходящим является тот или иной пункт обычного маршрута Кирова, облегчая тем самым мою работу… Юскин был осведомлен о подготовке акта над Кировым: он прорабатывал со мной вариант покушения в Смольном…».

Впрочем, остальные оказались крепче. Как ни усердствовало следствие (кстати, насколько известно, пытки ни к Николаеву, ни к остальным не применялись), из четырнадцати человек, привлеченных по делу, только трое, кроме самого Николаева, признали свою причастность к убийству. Остальные признавали лишь прошлую принадлежность к оппозиции, а Шатский отрицал все. Тем не менее «подельники» Николаева были не случайными людьми: на их квартирах устраивались нелегальные встречи с приезжавшими в Ленинград деятелями оппозиции, у некоторых нашли оппозиционные документы, такие, как «рютинская платформа», «ленинское завещание» и т. п. К. Н. Емельянов держал дома почти весь архив ленинградской оппозиции, ставший незапланированным «уловом» чекистов.

Все четырнадцать человек были приговорены к высшей мере наказания. И вот еще одна из многочисленных странностей этого дела. Процесс считается полностью фальсифицированным (за исключением, конечно, приговора Николаеву). Однако не только хрущевская, но даже яковлевская реабилитационная комиссия, ознакомившись с материалами дела, в реабилитации по нему отказала. И лишь в 1990 году, когда реабилитировали всех, она состоялась.

Тут вот в чем тонкость: «дело Николаева» — это около ста томов протоколов допросов, очных ставок и т. п. Человеку, который захочет досконально в этом деле разобраться, придется прочесть их все. Если даже кто-либо из историков и способен на такой великий подвиг, толку от этого будет немного, потому что прочесть мало — надо осмыслить, и для этого нужно быть юристом.

[5]Не думаю, что какие-либо юристы, кроме тех, кто по долгу службы занимался реабилитацией, данным чтением озаботились. И что, в таком случае, значат эти два отказа?

… Из Ленинграда расправа с оппозиционерами переместилась в Москву. По так называемому делу «Московского центра» проходило 19 человек во главе с Зиновьевым и Каменевым. Их обвиняли не в терроризме, а в «подпольной контрреволюционной деятельности» — чем они, по сути, и занимались. Расстрельных приговоров там не выносилось. Трое, в том числе Зиновьев, были приговорены к 10 годам тюрьмы, остальные получили меньшие сроки, Каменев — пять лет.

Затем появилась еще и так называемая «ленинградская контрреволюционная террористическая группа Сафарова, Залуцкого и других». Входило в нее 77 человек, и обвиняли их в «содействии контрреволюционной зиновьевской группе» — тоже, по всей вероятности, совершенно обоснованно. Там приговоры оказались еще мягче — все, кроме тех, что были вынесены родственникам Николаева. Его жена Мильда Драуле, ее сестра и муж сестры в феврале 1935 года были приговорены к высшей мере наказания и расстреляны. Что тоже странно. В то время в СССР еще не бросались в массовом порядке расстрельными приговорами. Если бы их судили в декабре, по самому «делу Николаева», это можно было бы понять — но что значит такой приговор два месяца спустя?

По этому поводу современные исследователи выдвигают версию, что Николаева использовали «втемную», поощряя и разжигая его ненависть к Кирову. Если так, то без родственников тут и вправду трудно обойтись. Но зачем идти таким сложным и неверным путем — разжигать ненависть психически неуравновешенного человека, — когда можно по-простому организовать теракт?