Взлет и падение «Советского писателя»

Традиционные дачные развлечения Михаил Львович не любил. По грибы не ходил, а когда дочка Лена все-таки его вытаскивала в лес, выглядел совершенно несчастным. О купании в реке вообще речи не шло, но он любил приходить на высокий берег Десны, особенно в сумеречное и вечернее время. Чудные виды спокойной реки и навеяли знаменитые строки из «Подмосковных вечеров». Очень любил гулять по поселку. Неспешно, опираясь на неизменную палку, непременно с кем-нибудь из интересных собеседников: Орестом Верейским, Эльдаром Рязановым. После ранения в ногу Матусовский привык опираться на палку. Даже когда последствия ранения перестали ощущаться и хромота полностью прошла, привычка осталась. У Михаила Львовича была целая коллекция необыкновенных палок. Он не отдавал предпочтения ни одной из них: неделю гулял с одной, потом с другой, с третьей, возвращался к первой. Палки были уникальные. Их делал и дарил поэту его друг писатель Александр Авдеенко, который жил в Переделкино. Самым известным произведением Авдеенко была повесть «Над Тисой» про коварных шпионов и доблестных пограничников. Войну он успел пройти сначала пулеметчиком, потом военным корреспондентом. На этой почве и подружился с Матусовским. Писатель был подлинным рукоделом, привозил из Коктебеля палки редких пород деревьев, резал, вручную полировал, пропитывал специальными составами против гниения, рассыхания и потери формы. Когда он дарил очередное изделие своему другу, радовались оба.

В Красной Пахре Михаилу Львовичу работалось очень хорошо. Вся семья просыпалась рано, часов в восемь, в начале девятого. Иной раз Матусовский шел к рабочему столу еще до завтрака. Завтрак готовила Елена Акимовна. У нее была масса достоинств, к которым кулинария, к сожалению, не относилась. Однако Михаил Львович на качество еды, как, впрочем, и на другие бытовые проблемы, внимания не обращал абсолютно никакого. Его юношеское увлечение едой в зрелом возрасте сменилось почти полным к ней равнодушием. Тем не менее он оставался полным, грузным, неповоротливым мужчиной.

После завтрака он неизменно шел к себе в кабинет на второй этаж, садился за большой дубовый стол советского производства, прочный, но какой-то угловатый, кондовый, и работал. Его окружали полки с многочисленными книгами и картины его друзей, Верейского и Антокольского. Писал он ручкой на маленьких клочках бумаги, эту манеру он усвоил еще во время работы над кандидатской диссертацией. Почерк у него был такой, что разобрать его каракули мог только он сам и самые близкие люди, буквы были похожи на муравьев. Потом свои заметки он перебирал, несколько раз раскладывал, когда достигнутый порядок его удовлетворял, придвигал к себе пишущую машинку и очень быстро и громко на ней печатал.

Работал он двумя пальцами, слепым методом даже не пытался овладеть. Пулеметные очереди машинки раздавались по всей даче. Высокая скорость печати влекла за собой и громадное количество опечаток, поэтому после правки он отдавал свои рукописи перепечатывать набело профессиональной машинистке. Работал Матусовский очень много, мог сидеть за столом буквально до поздней ночи. Он не признавал такого понятия, как вдохновение, смеялся над своими коллегами, долго ожидавшими прихода этого самого вдохновения. Он садился за стол и работал, часто по многу раз переписывал строчки, но писал, писал и писал до тех пор, пока получившееся его ни удовлетворяло.

Своих соавторов-композиторов он приглашал для работы на дачу. К их приезду тщательно готовился. Почти все свои песни он написал для художественных и документальных фильмов. У Матусовского уже после войны было достаточно известное имя, поэтому режиссеры фильмов сами его находили и предлагали написать песню. Он в обязательном порядке требовал сценарий и изучал его самым тщательным образом, пытаясь уловить настроение будущего фильма. Сценарии в жестких переплетах скапливались в его кабинете. Напечатанную через копирку на плохой рыхлой бумаге третью-четвертую копию читать было трудно, но Михаил Львович просматривал их от корки до корки. Когда основная идея приходила ему в голову, он писал черновые наброски и приглашал композитора. Часто на дачу приезжал Вениамин Баснер, его неизменный соавтор последних лет творчества. Начиналась работа. Иной раз Вениамину Ефимовичу приходилось жить в Пахре неделями, пока песня наконец не появлялась на свет. На даче стояло пианино, старое и жутко расстроенное, с западающими клавишами, но Вениамин Ефимович умудрялся извлекать из него правильные звуки. Наигрывал варианты, спорил с Матусовским. Иногда тот шел на изменение ритмического рисунка стихотворения, чтобы слова лучше ложились на рождающуюся мелодию. Когда композитор жил на даче, работа над песней не прерывалась ни на один час. Иногда даже во время еды соавторы обсуждали пришедшие им в головы варианты.