Взлет и падение третьего рейха (Том 2)

Другой канал проходил через Берн. Вайцзекер направил туда Теодора Кордта, в недавнем прошлом немецкого поверенного в посольстве в Лондоне, в качестве атташе немецкой дипломатической миссии, и именно здесь, в швейцарской столице, он встречал иногда англичанина доктора Филипа Конуэлл-Эванса, который, будучи профессором университета в Кенигсберге, считался экспертом по нацизму и до некоторой степени сочувствовал ему. В конце октября Конуэлл-Эванс доставил Кордту известие, которое тот охарактеризовал впоследствии как торжественное обещание Чемберлена сотрудничать с будущим антинацистским правительством Германии на справедливой основе. Фактически же англичанин доставил лишь выдержки из речи Чемберлена в палате общин, где премьер-министр, отклоняя мирные предложения Гитлера, заявил, что Англия не намерена «лишать законного места в Европе Германию, которая будет жить в мире и согласии с другими народами». Хотя это и подобные ему высказывания из выдержанной в дружественном по отношению к немецкому народу тоне речи, передававшейся по радио из Лондона, предположительно были услышаны заговорщиками, тем не менее они приветствовали «обязательство», доставленное в Берн неофициальным английским представителем, как акт исключительной важности. С этим «обязательством» и с английскими заверениями, которые, как они считали, получили через Ватикан, гражданские заговорщики с надеждой обратились к немецким генералам. С надеждой, но и с отчаянием. «Наша единственная надежда на спасение, говорил Вайцзекер 17 октября Хасселю, — связана с военным переворотом. Но как его осуществить?»

Времени оставалось совсем мало. Немецкое наступление через Бельгию и Голландию было запланировано на 12 ноября. Заговор необходимо было осуществить до этого срока, поскольку после нарушения Германией нейтралитета Бельгии, как предупреждал Хассель, получить «приличный» мир будет невозможно.

Существует несколько вариантов объяснений, данных участниками по поводу того, что же произошло потом, или, скорее, по поводу того, почему ничего не произошло. Эти объяснения крайне противоречивы. Генерал Гальдер, начальник генерального штаба сухопутных войск, как и во времена Мюнхена, был ключевой фигурой. Но он постоянно менял свои взгляды, колебался и путался. Во время допроса в Нюрнберге он объяснял, что действующая армия не могла поднять бунт, поскольку «ей противостоял хорошо вооруженный противник». Он утверждал, что обращался с призывом действовать к войскам тыла, которым не угрожал противник, но самое большее, чего ему удалось добиться от их командующего генерала Фридриха Фромма, — это согласия выполнить любой приказ Браухича.

Однако Браухич был еще более нерешительным, чем начальник генерального штаба. «Если у Браухича не хватает смелости принять решение, — говорил генерал Бек Гальдеру, — тогда вы должны принять решение и поставить его перед свершившимся фактом». Гальдер же настаивал на том, что поскольку Браухич является главнокомандующим сухопутными войсками, то вся ответственность ложится на него. Так они и перекладывали ответственность за принятие решения друг на друга. «Ни личные качества, ни полномочия не позволяли Гальдеру овладеть нынешней ситуацией», — с огорчением отметил в своем дневнике Хассель в конце октября.

Что касается Браухича, то он, по словам Бека, казался просто шестиклассником. И все же заговорщики, на этот раз возглавляемые генералом Томасом, армейским экспертом по экономике, и полковником Остером из абвера, работали на Гальдера, который в конце концов, как они надеялись, согласится организовать путч, как только Гитлер отдаст окончательный приказ о наступлении на Западе. Сам Гальдер заявлял, что окончательное решение все же зависело от Браухича. Во всяком случае, 3 ноября, согласно утверждениям полковника Ганса Гроскурта из ОКБ, доверенного лица Гальдера и Остера, Гальдер по условленному каналу передал генералу Беку и Герделеру, двум главным заговорщикам, предупреждение находиться в готовности с 5 ноября. Цоссен, штаб-квартира командования сухопутных войск и генерального штаба сухопутных войск, стал очагом заговорщической деятельности.