Взлет и падение Третьего Рейха

«Жена говорит, — записывал он в дневнике, — что с моей пессимистической точкой зрения я становлюсь самой непопулярной личностью. Беда в том, что здесь каждый знает все ответы. Они знают, что войны там не будет. Хотелось бы мне, чтобы я это знал». Этот беззаботный настрой Ширеру и удалось переломить сначала своими репортажами из Берлина и с полей европейских сражений, а затем своей книгой.

После победы он приехал в Нюрнберг освещать процесс главарей Рейха. А в 1947 году поссорился с Эдом Марроу и ушел с CBS. Причина разлада заключалась в том, что спонсор программы Ширера, производитель крема для бритья, отказал ему в поддержке, а другого рекламодателя компания ему не нашла. Сам Ширер был убежден, что его выжили с CBS за критику внешней политики США. В 1964 году Марроу, уже на пороге смерти (он был заядлый курильщик и умер от рака легких), решил помириться с Ширером и пригласил его к себе на ферму. Как писала впоследствии дочь Ширера Инга, ее отец держался во время встречи с отменной любезностью, но упрямо уклонялся от разговора о былых разногласиях.

Уильям Ширер скончался в 1993 году, не дожив двух месяцев до 90-летия. Он развелся со своей первой женой и вторым браком был женат на женщине с русским именем Ирина Луговская. Я успел списаться с ним в конце 80-х, когда корпел над ненаписанными страницами Нюрнбергского процесса. Речь шла об изнанке международного трибунала: о том, как представители держав-победителей договаривались не затрагивать в открытом судебном заседании так называемые «нежелательные вопросы», в числе которых были и Мюнхен, и пакт Риббентропа — Молотова. Но защита обвиняемых эти вопросы, напротив, усиленно муссировала. Я читал архивные документы и разыскивал свидетелей, которых тогда еще немало оставалось в живых. Ширеру я задал в письме очень конкретные вопросы. Он ответил по пунктам, тоже очень конкретно, сухо, точно и исчерпывающе, без эмоций и лишних красот слога. В этом письме чувствовалось профессиональное достоинство и уважение к коллеге, хотя я был молод и никому не известен, а он в почтенном возрасте, знаменит и увенчан всеми возможными лаврами.

«Взлет и падение Третьего Рейха» — лучшее, что написано на эту тему. И дело не только в том, что автор был и историком, и очевидцем описываемых событий. Достоинство книги в том, что аналитический склад ума Ширера заставлял его искать ответы, которых тогда не только никто не знал, но и вопросов таких не задавал. Идеологические истоки национал-социализма, исторический тупик, в котором оказалась Германия после Версальского договора, подробности биографии Гитлера — все это впервые сведено им в единый компендиум и остается важнейшим источником по истории нацистской Германии. У других авторов можно найти больше деталей, больший акцент на тех или иных аспектах, — но общая картина никем не воссоздана лучше, чем Ширером.

Долгое время книга была недоступна российскому читателю. И неспроста.

Что мы знали о Гитлере и нацизме при советской власти? Немного. Гитлер был для советского народа или уродливой карикатурой Кукрыниксов, или злобным чудовищем. Разбираться в истоках его мировоззрения считалось недопустимым, постыдным и аморальным. О фашистах было принято говорить и думать примерно так же, как сейчас о террористах — злыдни, нелюдь, и этим будто бы все сказано. Когда появились фильмы о войне, где немцы показаны пусть и отпетой сволочью, но все же не круглыми идиотами, когда в эпопее «Освобождение» мы увидели в Гитлере пусть мерзкое, но все же человеческое существо, это было откровением.

У советского режима были какие-то свои, глубоко затаенные причины нежелания разбираться. Вот только один штрих. Густав Хильгер, переводчик Гитлера, был свидетелем того, как в августе 1934 года Карл Радек, сидя с Бухариным на подмосковной даче пресс-атташе германского посольства Баума, восклицал: «На лицах немецких студентов, облаченных в коричневые рубашки, мы замечаем ту же преданность и такой же подъем, какие когда-то освещали лица молодых командиров Красной Армии и добровольцев 1813 года (имеется в виду заключительный этап наполеоновских войн в Германии). Есть замечательные парни среди штурмовиков…»

Кроме того, большое неудобство для советских историков представляли протоколы Молотова — Риббентропа и весь начальный период Второй мировой войны, когда Берлин и Москва были союзниками.

Страну Россию, образовавшуюся после распада СССР, с веймарской Германией не сравнивал только ленивый. Положение немцев, живших в отторгнутых областях, вряд ли было многим лучше того, в котором оказалось «русскоязычное» население бывших национальных окраин СССР. Упразднение монархии, пожалуй, равнозначно отмене 6-й статьи. Налицо также деморализованная армия и принудительная конверсия промышленности, огромный внешний долг (те же репарации), отчаянная инфляция, падение нравов, ощущение исторической безысходности и общего дискомфорта, обычно выражаемого формулой «национальное унижение». На этом фоне появление доморощенных чернорубашечников, а затем и скинхедов никого особенно не удивило.