Взлетающий Демон Врубеля

– К счастью, он успел сделать лишь один надрез. А картина гениальная. И, это к нашему разговору, безусловно, картина – результат пребывания Врубеля в Талашкине. На ней Демон, пытающийся взлететь. У него просветленное лицо. Он вновь обрел веру. Он покаялся и возвращается к Богу. Гениальная картина, лучшая из всех, им написанных. Она почти закончена. Я не понимаю, почему вдруг Михаил Александрович разуверился в себе. Он хотел уничтожить свой шедевр!

К беседке подошла Мария Клавдиевна.

– Манечка, – обернулся к ней князь. – Василий Александрович говорит, что картина, которую чуть не уничтожил Врубель, – лучшее его творение. Ты ее видела?

Маня нахмурилась, ее оживленное лицо стало печальным:

– Видела, когда он начинал работать над ней. Да, картина многое обещала. Мне казалось, я добилась своего: Михаил Александрович был так весел в начале пребывания в Талашкине. Мне казалось, его болезнь ушла… И картина – какой я ее видела – об этом свидетельствовала. Она была задумана как светлое, жизнеутверждающее полотно, в ней чувствовалась вера. Неужели замысел изменился в процессе работы?

Ответил ей музыкант:

– Нет, не изменился. Демон взлетает, он верит, что может взлететь. Лицо у него такое просветленное… Картину нужно непременно сохранить. Доктор сказал, что приступ повторится.

Княгиня кивнула:

– Мы уже связались с его женой, она начала договариваться с лечебницей. Но пока он должен пожить здесь. Как бы он не вернулся к мысли о необходимости уничтожить холст.

– Так не показывайте его Врубелю, пока опасность повторения припадка не пройдет! – воскликнул Тенишев.

– Да, Василий Александрович, пожалуйста, спрячьте картину получше! – повторила и Мария Клавдиевна. – Ее нужно сохранить. Когда опасность вторичного припадка минует, Михаил Александрович вновь приедет к нам и допишет. Клянусь, я все для этого сделаю!

И вот теперь Василий Андреевич задумчиво смотрел на холст, закрепленный на мольберте в его собственном кабинете. Да, в его кабинет с роялем и балалайками принесли сегодня мольберт. Решение оформилось окончательно в его сознании ранним утром. Заря едва взошла, когда лакей, приставленный приглядывать за художником, сообщил ему, что тот проснулся.

Лидин тотчас отправился к нему. Врубель был почти спокоен, сам заговорил о лечебнице. Он уже лечился, и тогда ему стало лучше. Хорошо бы опять попасть в ту самую лечебницу, жена знает…