Взрослые игры (СИ)

- Это отличный маркетинговый ход, - она устало улыбнулась ему. – После того, как беспорядки улеглись, японцы больше всего желают увидеть вас – ну, хотя бы, на телеэкране. Вы умеете себя подать, в этом вам не откажешь.

- Благодарю, - сухо ответил Акутагава.

Они помолчали, потом Наста сказала:

- Я улетаю сегодня вечером в Россию. Думаю, дальше искать не имеет смысла.

Она говорила о завалах на месте пожарища – пристань тушили и осматривали в первую очередь, надеясь найти останки Ива. Но температуры во время пожара там были настолько высоки, что оплавилось даже железо – не говоря о более мягких и податливых материалах. Человеческое тело при таком нагреве просто испарялось, сгорало до состояния пепла и пыли… Сегодня шел уже пятый день со дня освобождения Акутагавы и… смерти Ива. Наста поначалу надеялась, искала, ждала новостей… Потом стало ясно, что хороших новостей ждать бесполезно. И она сдалась.

- Я сочувствую вам.

Наста кивнула, принимая его соболезнования. Эти слова заставили госпожу Фынцзу и Сугавару удивленно поднять головы – они впервые услышали, что он искренне соболезнует чужой утрате. Это было так непохоже на Акутагаву!

- Такова жизнь, - сказала она с некоторой долей болезненного цинизма. – Все мы умираем. Не мне этому удивляться. А Иврам… Он никогда не боялся смерти.

Снова повисло тяжело молчание, которое, на сей раз, прервал Акутагава:

- Передайте все необходимые бумаги с предложениями относительно торгово-экономического сотрудничества через вашего дипломата. Я займусь этим вопросом как можно скорее, - заметив её удивленный взгляд, он снисходительно прибавил: - Я знаю, о какой цене вы договорились с Ивом. Я считаю себя обязанным расплатиться.

Наста оглянулась на Сугавару – тот пожал плечами, словно бы говоря: «Ну не мог же я об этом промолчать!»

- Вы не обязаны… - начала было она, собираясь сказать, что, раз Ив погиб, договоренность не имеет силы. Она не собирается требовать того, что на словах ей пообещал брат, когда просил её помочь ему.

- Я знаю, что делаю. Если уж я заговорил об этом, то это значит, что у меня есть заинтересованность в таком повороте дела, - возразил Акутагава. – И у вас есть заинтересованность, не так ли? Так давайте сотрудничать.

- Ясно. Что ж, договорились, - Наста снова кивнула. Она вгляделась в его лицо, сейчас понимая, что так привлекает стольких людей в Акутагаве. Эта красота, ум, воля, сила… Господи, какой мужчина! Даже у неё – водившую близкие знакомства со многими видными представителями сильного пола – начинали предательски подрагивать коленки… Жаль, что сейчас не те обстоятельства, не то время, и что смерть брата совершенно выбила её из колеи!… Она решила, что и так слишком задержалась в палате и пора откланиваться. – В общем-то, я зашла только попрощаться… Ну, и задать один вопрос напоследок.

- Какой вопрос?

- Он касается брата. Я так поняла, что он многое рассказал вам о себе, чего я, признаться, от него не ожидала. Скажите мне одну вещь – говорил ли он вам когда-нибудь о своей жизни до спецшколы, куда нас с ним отдали?

- Да. Он говорил, что у него было счастливое детство, - ответил Акутагава, задумчиво рассматривая её лицо – такое знакомое и чужое одновременно. - И лучшая на свете семья. Мне кажется, что, несмотря ни на что, он часто вспоминал эту свою «другую» жизнь.

На глазах Насты заблестели слезы.

- Спасибо, - сказала она. – До встречи, господин Коеси.

Он склонил голову в знак прощания и проводил её взглядом. Его лицо было спокойно, но на щеках проступили напрягшиеся желваки. Перед глазами Акутагавы снова появилась картина бушующего огня, который поглощает фигуру Ива…

- Стилист уже пришел. Он ждёт в коридоре, - тихонько откашлялся Сугавара, привлекая его внимание. Он так же проводил уходящую Насту задумчивым взглядом.

- Пусть войдет, - откликнулся Акутагава деловым тоном. – А телевизионщики?

- На подходе.

- Отлично. За работу. Мне сегодня нужно показать себя Японии во всей красе.

>>> Середина апреля

Две мужские фигуры двигались через зеленеющий молодой травой и листвой парк в сторону заброшенного здания общежития.

Мощеные парковые дорожки заросли сорняками, фонтанные чаши были засыпаны опавшей листвой и сором, а кустарник, ранее аккуратно подстриженный, разросся, потеряв форму, похожий сейчас на ряды лохматых и брошенных всеми сирот. Да и вся школа-интернат «Масару-Мидзухара» тоже выглядела запущенной и брошенной – облицовка зданий растрескалась - местами обвалившись, обнажив кирпичную кладку, часть окон были грубо заколочены досками, чтобы скрыть выбитые стекла, всюду царило запустение. С тех пор, как почти восемь летназад на школу напали вооруженные якудза и устроили здесь перестрелку с полицией – школа стояла закрытой. Скандал, разгоревшийся после атаки преступников, разорил дирекцию школы и создал такую репутацию, что ни одна приличная семья в Японии не решилась бы отдать сюда на обучение своих отпрысков. Здания и парки опустели, на воротах и дверях висели замки, и только сторожа несколько раз в сутки обходили территорию, немного оживляя её своим присутствием…