Взрыв

— Лысый, да надежный. За таким проживешь как за каменной стеной. Дело не в лысине, она не от годов, а от раздумья. Муж умный, добрый и ласковый, за чужими юбками не уносится — чего лучше?

— Бери Комосова, не возражаю. За многие его грехи в части расчетов полагается ему серьезное наказание. Хочешь, я вас сосватаю?

— А мой взгляд сам сосватает, без твоих слов, — уверенно возразила Полина. — Только взгляну, как надо — готово. Одно спасает Комосова — не нравится он мне. Знаю, что хорошо будет с ним, а не могу без души. Нет, если по-серьезному, так кроме тебя, Павел, мне лишь один человек нравится у нас на шахте.

Он вопросительно посмотрел на нее. Она сказала спокойно:

— Мациевич.

Камушкин с удивлением поставил стакан на стол. Полина наслаждалась выражением его лица. Камушкин знал, что Полина, что-либо задумав, не признает препятствий и ничего не страшится, но ее слова о Мациевиче показались ему бахвальством. Он сказал недовольно:

— Ври, но в меру. Глупости это — о Мациевиче.

Она настаивала:

— Вовсе не глупости. Такой же человек, как все вы. Сколько раз замечала — он в президиуме, я в заднем ряду, все на меня поглядывает. Перед тем, как я на мое горюшко с тобой закрутила, он меня в театр приглашал. Да, да, в театр, не как ты — кроме кино ничего не признаешь.

— Почему до сих пор об этом не говорила? — недоверчиво спросил Камушкин.

— А зачем было говорить? Ревность понапрасну возбуждать? Ты ведь бешеный — сам не знаешь, что в иную минуту выкинешь. А теперь, после нашего окончательного объяснения, можно и не скрываться.

— Невероятно! — бормотал он, качая головой. — Мациевич тебя приглашал!

— Ну, прямо — невероятно! — воскликнула она с досадой. — Почему невероятно? Он, во-первых, холостой — надо же ему когда-нибудь жениться.

— Жениться ему, конечно, надо. Только ты ему не пара, Полина.

— Это как сказать. Диплома у меня, конечно, нет — простой контролер ОТК. Зато сердце есть. Да, да, не ухмыляйся, имеется. Даже от такого плохого, как ты, сама не ушла бы. Если я по-серьезному полюблю, так на всю жизнь, все снесу для друга — напасти, болезни, неудачи. Ходить за мужем буду, как за ребенком, угадывать, чего ему надо. Один ты у меня этого не видишь, а другие соображают.

— Да я не спорю, — примирительно сказал он. — Знаю, что ты хороший человек.

Полина быстро вспыхивала и быстро остывала. Она возвратилась к старой теме:

— Так, все же, что у тебя с твоей новой кралей? Провожал ты ее, но что-то скоро вернулся. Не вышел разговор?

Он знал, что легко она не отвяжется. И перед ней ему не хотелось ни хитрить, ни скрываться. Он невесело пошутил:

— Вышел, только боком. Сама же ты все подробно описала — и что Алешка Синев дорогу перебежал, и что умная она, на внешность не поддается. Все получилось точно по твоей описи.

— Тогда отставать от нее надо, — заметила Полина. — Не позориться.

Он ответил с горечью:

— Точь в точь и она так говорила. Предложила отстать. Для убедительности обругала и поиздевалась.

Полина вспыхнула снова. Глаза ее грозно заблестели. Она крикнула с возмущением:

— А какого черта ей еще надо? Слепая она, что ли? Тебя и Алешку рядом поставить — орел и воробей! Кто на шахте этого не знает!

Он ответил с усмешкой:

— Она, видимо, не знает. Может, возьмешь, ради того, что теперь мы с тобой только друзья, на себя этот труд — разъяснить ей, насколько я лучше, чем Синев? Поделишься своим опытом обхождения со мной. Интересно, что бы она тебе на это ответила?

Полина с негодованием отрубила:

— Не вижу ничего интересного. И говорить с ней не собираюсь. А вот, чем я тебе пригрозила — морду ей при встрече начистить — это нужно бы.

— Зачем? — спросил Камушкин серьезно. — И за что?

— Найдется — за что и зачем!

— Ты собиралась скандал устроить потому, что думала, будто она меня от тебя отбивает. Теперь ты сама видишь, что она не отбивает, а отталкивает меня. Почему же ей такое жестокое наказание?

— Говорю тебе — есть причины. Чтоб разула глаза и видела людей, каковы они есть.

Камушкин встал и взял пальто.

— Ладно, я пошел. К удивлению, поговорили мы с тобой хорошо, все точки на места поставили. Даже не ожидал, что так мирно получится. А ты держи меня в курсе, как у вас дела с Мациевичем пойдут. Все-таки начальник мой, да и тебе я добра желаю — интересно, чем закончится.

— Не беспокойся, скрываться не буду, — пообещала она, провожая его до двери. — Решусь, наконец, в него влюбиться, вся шахта мигом об этом узнает.

7

Маша принесла Мациевичу новую сводку. Он склонился над нею, молча барабанил пальцами по столу. Она заскучала — в этом кабинете приходилось сидеть, как в засаде, не шевелясь и не разговаривая, чтобы не спутать нить размышлений главного инженера.

— Прекрасно, — сказал наконец Мациевич, — великолепно, сразу видно, в чем существо наших сегодняшних затруднений. Но этого недостаточно, Мария Павловна, придется вам еще потрудиться.