Взрывы в Стокгольме

Но сейчас все деревянные детали были вывернуты, расщеплены, точеные столбики в стилизованном балкончике у самого потолка вырваны из нижних креплений и наподобие исполинского гребня топорщились в сторону лифта, как ни странно, нисколько не поврежденного. На полу валялись доски, и мусор, и осколки стекла, столько, что он с великим трудом пробирался к выходу. Пол у входных дверей был покрыт стершимся красным ковриком. Посреди коврика виднелось полукруглое черное пятно с бахромчатыми краями. И коврик и пятно были припудрены нежной известковой пылью, поднимавшейся от его шагов. Светильник на потолке исчез, нет, вон он, лежит в углу, с разбитой лампочкой. Табличка со списком жильцов почему-то осталась висеть на своем месте, хоть и на одном-единственном винте. Стекло на табличке раскололось и рассыпалось на полу. Выцветшие фрески на потолке почти все обвалились, но две пухлых голых ноги без ступней остались: островок розовой романтики в море грубой штукатурки.

Зажимая нос, чтобы не слышать непривычного едкого запаха, он вышел на улицу и поспешно зашагал по Риддаргатан. Подоспело несколько зевак, он резко повернул направо и скорым шагом прошел мимо модернового магазина химтоваров. Пройдя примерно полквартала, он увидел полицейскую машину, на большой скорости мчавшуюся ему навстречу. Она пронеслась мимо, не обратив на него внимания, и он продолжал шагать, квартал за кварталом, взбирался вверх, спускался вниз, до самого входа в метро на Эстермальмской площади. Спустился под землю, подбежал к кассе и исчез на эскалаторе...

2

— Это все Билеки, хулиганы этакие,— сказала женщина инспектору полиции Фаландеру.

Она была низенького роста, толстенькая, с волосами в мелких кудряшках. На сухопарого, несколько хмурого с виду Фаландера она смотрела снизу вверх. Фаландер стал еще более хмурым и спросил:

— Какие хулиганы Билеки?

— Да вот же, из квартиры прямо над моей. От них только этого и можно ожидать. Вечный топот и грохот, радиола орет ночь напролет, так что никак не заснуть, и днем — бесконечный шум и возня. Но теперь они такого натворили! Наконец-то полиция за них возьмется... Так что старый человек сможет хоть дома побыть в тишине и покое...

— Вы думаете, тот, кто устраивает взрывы, из семьи Билеков? — спросил Фаландер.

— И думать нечего,— проворчала она, и лицо у нее стало злым и решительным.— Однажды они спустили на проволоке под мое окно какое-то привидение... У него была такая немыслимая, такая страшная гримаса! А в другой раз наехали на меня своими санками, пластмассовыми, у меня еще и на следующий день косточка на ноге болела. А уж невежливые до чего и ехидные, не приведи бог! Никакого уважения к старому человеку.

— Сколько же им лет?

— Старшему, наверно, лет двенадцать, а младшему десять.

— Как вы полагаете, откуда они взяли динамит?

— Чего не знаю, того не знаю. Это уж дело полиции, пускай сама разбирается.

Фаландер перешел к двери напротив и позвонил. Дверь открыла женщина лет двадцати пяти. Рыжие волосы, вероятно, крашеные, лицо в веснушках, длинные черные ресницы, облегающее шерстяное платье яркого бирюзового цвета.

— Здравствуйте, мое имя Берндт Фаландер, я из полиции,— начал Фаландер.

— Нет уж, спасибо, не хочу сейчас разговаривать с фараонами. Я пью кофе.

— Мне нужно только выяснить, не известно ли вам что-нибудь о взрыве на вашей лестнице.

— Что вам нужно выяснить, меня не касается. Вы и все остальные мужики вместе с вами можете катиться ко всем чертям.

— Высокого темноволосого мужчину в толстом коричневом шерстяном пальто видели сразу же после взрыва недалеко от вашего дома...

— Ну и что? Мне-то какое дело? Оставьте меня в покое, неужели непонятно? Я же сказала, что не желаю отвечать на ваши вопросы.

— Вы знаете высокого темноволосого мужчину?

— Нет, не знаю.

— Что вы делали, когда раздался взрыв?

— Это вас не касается!

— Послушайте, я инспектор полиции, занимаюсь расследованием взрыва и прошу вас мне немного помочь.

— Вы, небось, тоже считаете, что взрыв был предостережением со стороны бога?

— Нет, в следственной практике мы обычно исходим из более прозаических гипотез.

— А за этот взрыв вы что, собираетесь «высокого темноволосого мужчину» упрятать в тюрьму?

— Да, если взрыв устроил он, так... Это нанесение ущерба и небрежность, опасная для общества.

— А его посадят в тюрьму?

— Возможно. Или оштрафуют. А может быть, ограничатся условным наказанием.

— Ну, так я знаю, кто он такой. Уж так бы мне хотелось, чтобы вы его сцапали, проходимца!

— Как его зовут?

— Его зовут Леннартссон. Улле Леннартссон. Он продает автомобили. Марки «Вольво».

— Вы знаете, где он живет, или у вас есть номер его телефона?

— Нет, не знаю и знать не хочу. Хватит с меня, надоел он мне сам и надоела его религиозная блажь.

— Он был у вас здесь?

— Да, только что смотался. Он оставил меня с носом. Паршивый нахальный мужичонка.

— Он ушел до или после взрыва?

— Не помню.

— Это-то вы, наверно, должны помнить.

— Ну хорошо, он ушел, кажется, после взрыва. Как раз тогда и начал трепаться о боге и обо всяком таком...

— Значит, взрыв устроил не он.