W или воспоминание детства

— Насколько я понимаю, вы надеетесь, что я приму участие в поисках?

— Совершенно верно, — сказал Отто Апфельшталь, — я бы хотел, чтобы вы туда поехали и отыскали Гаспара Винклера.

— Но почему?

— А почему бы и нет?

— Я имел в виду другое: как можно надеяться найти того, кто потерпел кораблекрушение пятнадцать месяцев назад?

— Мы определили положение «Сильвандры» через восемнадцать часов после того, как она послала сигнал бедствия. Она напоролась на подводные скалы у крохотного островка, к югу от острова Санта Иньес, на 54°35′ южной широты и на 73°14′ западной долготы. Несмотря на очень сильный ветер, уже через несколько часов, на следующее утро, спасательной группе чилийской гражданской службы удалось добраться до яхты. На яхте обнаружили пять трупов и сумели их опознать: это были Зеппо и Фелипе, Ангус Пилгрим, Хью Бартон и Сесилия Винклер. Но в списке пассажиров значилось ещё одно имя, принадлежавшее десятилетнему ребёнку, Гаспару Винклеру. Его тело так до сих пор и не нашли.

X

Улица Вилен

Мы жили в Париже, в 20-м округе, на улице Вилен; эта маленькая улочка отходит от улицы де Курон и поднимается, отдалённо напоминая очертание буквы S, до крутых лестниц, ведущих к улицам дю Трансвааль и Оливье Метра (с этого перекрёстка — одной из последних точек, откуда можно, стоя на земле, увидеть весь Париж, — я вместе с Бернаром Кейзаном снимал в июле 1973 года финальный план кинофильма «Человек, который спал»). Сейчас улица Вилен на три четверти разрушена. Больше половины домов снесли, освободив место под пустыри, на которых скапливается лом, старые газовые плиты и каркасы автомашин; большинство устоявших домов встречают взгляд слепыми фасадами. Ещё год назад дом моих родителей, № 24, и дом моей тёти Фанни, № 1, были почти нетронутыми. В доме 24 даже оставалась заколоченной входная деревянная дверь, над которой кое-как можно было прочитать надпись ДАМСКИЕ ПРИЧЁСКИ. Мне кажется, во времена моего детства улица была вымощена деревом. Возможно, где-то даже лежала большая куча красивых деревянных кубиков, из которых мы, подобно героям «Розового острова» Шарля Вильдрака, строили крепости и автомобили.

Первый раз я вернулся на улицу Вилен в 1946 году, со своей тётей. Мне кажется, тогда она разговаривала с одной из соседок моих родителей. Возможно, она пришла туда вместе со мной, чтобы просто повидаться с моей бабушкой Розой, которая по возвращении из Виллар-де-Лан какое-то время жила на улице Вилен, прежде чем уехать к своему сыну Леону в Хайфу. Кажется, я помню, что играл тогда на улице. В последующие пятнадцать лет вернуться сюда у меня не было ни возможности, ни желания. В то время я не сумел бы даже найти эту улицу; я бы искал её, пожалуй, возле станции метро Бельвиль или Менильмонтан, а не возле станции Куронн.

На улицу Вилен я вернулся в один из летних вечеров 1961 или 1962 года вместе с друзьями, которые жили совсем рядом, на улице де л’Эрмитаж. Улица не вызвала во мне никаких воспоминаний и почти никакого ощущения чего-то знакомого. Мне не удалось отыскать ни дом, где жили Щюлевицы, ни дом, как я ошибочно полагал № 7, где я провёл первые шесть лет своей жизни.

С 1969 года раз в год я приезжаю на улицу Вилен для работы над книгой под рабочим названием «Места», где я пытаюсь описать происходящие за двенадцать лет изменения в облике двенадцати парижских мест, к которым по той или иной причине я особенно привязан.

Дом № 24 состоит из череды маленьких двух- и трёхэтажных строений, обрамляющих внутренний дворик довольно мрачного вида. Я не знаю, в каком из них я жил. Я не пытался войти в квартиры, занимаемые сегодня в основном португальскими и африканскими рабочими-иммигрантами; я убеждён, впрочем, что это никак не оживило бы моих воспоминаний.