Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III

(Варрен): “Это был не зверь, боевой капитан. Это был один из нас, Астартес, генетически-созданный прирожденный воин”.

От этого предположения глаза Рубио округлились, и на лице псайкера появилось кислое выражение.

(Рубио): “Он назвал нас предателями. Там, внизу, я видел его лишь мельком. Гарро, скажи нам правду. Этот враг — то, что я думаю?”

Лицо Гарро затвердело. Казалось, что от тяжести вопроса он постарел.

(Гарро): “Да. Но теперь я понимаю, что он зашел слишком далеко. Он впал в безумие. То, что случилось здесь, повредило его рассудок. Его нужно убить”.

(Варрен): “Что?”

(Рубио): “Ты видел, что он творил. Он откровенно пренебрег нами, чтобы напасть на беззащитных гражданских — стариков, женщин и детей”.

(Варрен): “Ты не смотрел ему в глаза, псайкер. Ты не видел то, что я видел: мучения и тьму. Может твой колдовской взгляд разгадать это? Те слова, что я сказал раньше… я был не прав. Он зверь, человек, ставший животным, но он все еще один из нас. Он не предатель”.

(Рубио): “Я не смог коснуться его ума — слишком велико в нем смятение. Оно подобно гигантскому вихрю”.

Варрен протянул руку и сжал предплечье боевого капитана. На его грубом лице зажглась целеустремленность.

(Варрен): “Гарро, послушай меня. Из-за этого раскола, в этой проклятой кровавой войне мы потеряли так много боевых братьев. Изменника я убью без колебаний. Но мы не говорим о предателе. Наш собрат заблудился. Ты должен…”

(Гарро): “Что я должен делать? Что я должен делать, так это выбор. Этот долг мой и только мой, Варрен. Если я отдам приказ, то так и будет. Ты понял?”

(Варрен): “… я понял”.

***

Медленно занимался рассвет. Слабое свечение далекого солнца проливало на разрушенный город лишь толику призрачного света. Пыль и облака обесцветили все предметы, выкрасив их в серое. Единственными клочками цвета были потеки крови вокруг тел мертвых и раненых. Пока Гарро и Варрен стояли на страже, Рубио ходил среди выживших. В его нос бил отдающий медью запах их жизненных соков. Он разыскал Аркуди, который перевязывал рану на руке куском грязной тряпки. Его окружали изнуренные остатки его команды.

(Рубио): “Я могу дать тебе аптечку. В ней есть бинты”.

(Аркуди): “В этом нет нужды, Астартес. Это пустяки, в худшем случае — царапина, не заслуживающая беспокойства”.

(Рубио): “Как пожелаешь. Возможно, для кого-то другого? Я вижу, что у некоторых из твоей группы имеются более серьезные раны”.

(Аркуди): “Мы благодарны за твое предложение. Но я должен его отклонить. Пойми, пожалуйста — таков наш… путь”.

(Рубио): “Истекать кровью?”

Псайкер жестко посмотрел на пожилого человека. Он почувствовал в мыслях Аркуди то, что могло быть тончайшим налетом лжи, но не был в этом уверен. Прежде, чем солдат успел ответить, Рубио ушел к черте трупов, уложенных в ряд. Он опустился на колени перед ближайшим из них, движимый порывом, который не мог внятно объяснить, наполовину сформировавшимся подозрением, поднимавшимся у него в груди. Рубио бережно взял руку мертвой женщины, и задрал рукав. Его взгляд прошелся по бледной руке и обнаружил нечто.

(Рубио): “Что это?”

Как он и ожидал, на ней были ушибы и шрамы, но плоть трупа явила и нечто большее — повреждения, каких Рубио еще не видел. Он не был Апотекарием, но до этого сталкивался и с радиационными ожогами, и с раковыми опухолями. Следы на плоти напоминали их, но его поразил узор. Что бы ни заразило мертвую женщину, оно проявилось в виде тройных групп, выглядевших почти как умышленная метка. Рубио исследовал другое тело, затем третье — у каждого обнаружилось такое же странное заражение, скрытое от чужих взглядов.

Подошел Гарро, и Рубио поднял голову. На лице боевого капитана было вопросительное выражение.

(Гарро): “Рубио, чем ты занимаешься?”

Псайкер продемонстрировал ему отметки.

(Рубио): “Гарро, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?”

Еще не закончив вопрос, Рубио уже увидел ответ на него в выражении другого воина. Отвращение, злость, ненависть — все эти эмоции пронеслись по лицу Гарро в течение одного мгновения. За его спиной Аркуди и прочие уцелевшие прекратили свои занятия и развернулись, чтобы посмотреть на Астартес.

(Гарро): “Я видел такую метку прежде, Рубио, и это глашатай ужаса и гибели”.

В пучинах варпа, на борту фрегата Эйзенштейн, Натаниэль Гарро и его боевые братья сражались с существами, которых затронул тот же самый тройной символ. Это были мертвецы, предатели из Легиона Гвардии Смерти, тела, в которые некая темная сила из Имматериума вновь вдохнула тлетворную жизнь. Неумирающие, оживленные болезнью и неукротимой ненавистью, движимые разложением… И теперь та же сила кишела здесь, в руинах, скрываясь прямо под носом.

(Аркуди): “Метка не предназначалась для твоих глаз. Но теперь ты тоже получишь благословление Дедушки. Он ожидал тебя… НАТАНИЭЛЬ”.

Как один, выжившие откинули назад свои головы и закричали.