Warmage Online (СИ)

Он поднялся по боковому пандусу и медленно, будто бы крадучись, пошёл ко мне. Когда он остановился в нескольких метрах и взглянул из-под полей шляпы, я понял, что «браунинга» точно нет. Подбородок никакой не волевой, круглый, с ямочкой. Нижняя челюсть сильно утоплена, наверно, из-за неправильного прикуса, не исправленного в детстве. Губы пухлые, а нос слишком большой, мягкий и длинный, чтобы назвать мужественным. Несимметричные глаза — один выше другого — с испугом глядели на меня.

Неделю назад я написал ему письмо с просьбой встретиться. Наедине. Вдвоём. Пустынная железнодорожная станция, где в это время никого нет. Раннее утро. И море за спиной.

— Брат, — сказал я, с усилием растягивая звуки незнакомой речи. — Брат.

Из здания вокзала, из-за скамеек, из узких ниш, на лестницах и всходах слева и справа — появились люди. Подбежав, они замкнули нас полукольцом. Юри с испугом огляделся. Чтобы убежать оставался только один выход — прыгать с платформы на залитые туманом пути.

Вперёд вышла Асуна. Я с тревогой наблюдал, как она вплотную подходит к нависающей над ней фигуре. Асуна протянула руку и сжала широкую мужскую ладонь, судорожно прижатую к груди.

— Сейчас не нужно бояться, — просто сказала она.

А потом подошли все остальные, и Юри неловко, не выпуская из своей правой ладони руку Асуны, пожимал левой протянутые руки.

— Или будем бояться вместе, — добавила Уния, хлопая его по плечу. — Я потом расскажу, чего у меня в детстве было. Кстати, от груди сколько жмёшь?

Губы мужчины задрожали, а лицо исказилось судорогами. Не отпуская протянутых рук, он выдохнул со всхлипом и наклонил голову, так, что поля шляпы скрыли лицо. Мощные плечи вздрогнули. Один, второй раз. И снова. И ещё.

Мы стояли, затерянные в сером море колышущейся влаги, ощущая каждый толчок его слёз, и тепло наших сердец удерживало мир под нашими ногами.

* * *

Небольшие дачные домики изникали из тумана и снова пропадали в нём. Старый, сколотый по краям асфальт удобно ложился под ноги. По правую руку, за невидимой лесной стеной шумело море. Прелая листва наполняла воздух сладким сырым ароматом.

Указав на приземистую постройку с заколоченными окнами, Юри сказал:

— За этим участком пять или шесть совершенно заброшенных. Почти триста метров сплошного пустыря. Нам туда?

— Ага, — кивнул я.

Наша разношёрстная компания двигалась по заброшенной подъездной дороге, а старые яблони протягивали к нам узловатые руки и грустно покачивали последними листочками. Брошенные участки когда-то плодородной земли заросли шиповником, диким крыжовником, малиной и барбарисом — так густо, что в колючей тёмной стене нельзя было отыскать ни единого просвета.

Наконец, мы пришли. Большой старый дом, так не похожий на виденные нами до того. Скорее всего, тут был хутор или усадьба — лет двести или триста назад. Неизвестный мастер настолько ладно и мудро сложил этот дом, что он до сих пор стоял надёжно и крепко.

Я осторожно поднялся по крыльцу, нащупал спрятанную у двери кнопку и нажал. Старый дом осветился изнутри мягким янтарным светом. Над входом в лампе заплясал язычок живого огня.

— Это наш подарок… — я смущённо замолк. Слова куда-то улетучились.

— Ты рассказал Кирито, что у тебя есть мечта, — улыбаясь, подхватила Асуна. — И это замечательная мечта! Мы постарались привести его в порядок. Как смогли. Тебе нравится, Юри-сан?

— Очень, — брат растерянно глядел на меня, а я — на него.

На некоторое время мы так и застряли в этих взглядах.

— Брат Кирито, — выдавил, наконец, Юри. — Брат Кирито… Ты не сердишься на меня?

— Что ты, нет! — я помотал головой.

— Вы… хотите быть моими друзьями? — как-то по-детски спросил он.

— Ну, конечно! — Асуна вновь сжала большую ладонь Рыцаря.

Они поднялись, и Юри провёл рукой по старым бревнам.

— Кирито, — вдруг спохватился он. — Сколько же…

Я шутливо погрозил ему:

— Старший брат, зачем ты спрашиваешь?

— И всё же? — взволнованно переспросил Юри.

— Да это… PanLine выделила премию. Я… ээээ… думал, как лучше поделить… по-братски…

После этих слов Юри впервые за утро улыбнулся. И на дальних аванпостах сознания вновь прокатила тёплая волна.

Он развернулся и вгляделся в нас — уже по-новому.

— Примите меня, — в голосе брата слышалась решимость. — Примите меня, таким, какой я есть, и вы не разочаруетесь в моей дружбе. Потому что я истинный Рыцарь Равновесия, и оно таково: если я ненавижу — то ненавижу всей душой, а если люблю — то люблю от всего сердца.

25. Эпилог — 31 октября

Я проснулся на веранде, поёживаясь от холода. Какая-то добрая душа набросила на меня шерстяной плед, но забыла дать подушку.

Ох, что вчера было? Что было…

Я натянул сапоги. Хотел я так сказать. Я в них и провалялся всю ночь. Внизу, рядом с валунами стоял старший брат. Теперь я мог называть его так без заминки — даже мысленно. Я сполз по лестнице вниз и поздоровался:

— Утречка, брат!

— А… Кири… то… Брат!

Два таких непохожих человека. Но это лишь оболочка. Всё главное, всё, что имело значение, всё, что делало нас братьями — всё было в нас. Внутри.