WTF? Гид по бизнес-моделям будущего

Мир его внуков, полагал он, то есть наш современный мир, в котором мы живем, «впервые… столкнется с реальностью [человечества], его постоянной проблемой – как использовать свою свободу от насущных экономических забот, чем заполнить свой досуг, какие науки и сложные проценты будут выгодными для него, чтобы жить разумно и приятно».

Все получилось не так, как представлял себе Кейнс. Разумеется, после карающей депрессии и Великой мировой войны экономика вступила в период беспрецедентного процветания. Но за последние десятилетия, несмотря на все значительные успехи в бизнесе и технологии, благосостояние было распределено неравномерно. Во всем мире средний уровень жизни значительно возрос, но в современных развитых странах положение среднего класса осталось на прежнем уровне, и впервые за многие поколения наши дети находятся в худшем, чем родители, положении. И снова мы сталкиваемся с тем, что Кейнс назвал «огромной аномалией безработицы в мире, полном желаний», с вытекающей из этого политической нестабильностью и неясными деловыми перспективами.

Но Кейнс был прав. Мир, который он себе представлял, где «экономическая проблема» решена, на самом деле все еще открыт для нас. Глобальная бедность достигла рекордного уровня, но если только мы правильно разыграем наши карты, мы все еще можем войти в мир, который воображал Кейнс.

Технологии и распространение знаний значительно сократили масштабы бедности в мире, даже несмотря на то, что они создали экономические проблемы для трудящихся развитых стран. Макс Розер, создатель сайта Our World in Data, замечательной коллекции визуализаций о том, как мир становился лучше в последние пятьсот лет, отмечает: «Даже в 1981 году более 50 % населения мира жило в абсолютной нищете – сейчас этот показатель упал примерно до 14 %. Это все еще большое количество людей, но изменения происходят невероятно быстро. Что касается нашего современного мира, данные говорят нам о том, что бедность сейчас сокращается быстрее, чем когда-либо в мировой истории».

Большая часть статьи Кейнса «Экономические возможности для наших внуков» посвящена вопросу о том, как люди могут использовать свое время, когда производительность труда возрастет до такой степени, что всю работу будут выполнять машины. Неужели для людей действительно не хватит работы?

В 1930 году Кейнс так не думал, и я так не думаю. «Сейчас мы страдаем от тяжелого приступа экономического пессимизма, – писал он. – Часто можно слышать, что эпоха колоссального экономического прогресса, характерного для XIX века, закончилась; что стремительное повышение уровня жизни сейчас будет замедляться; что в предстоящем десятилетии сокращение благосостояния более вероятно, чем его улучшение. Я считаю, что это ужасно ошибочная интерпретация того, что происходит с нами. Мы страдаем не от ревматизма старости, а от болезни роста из-за чрезмерно быстрых изменений, от болезненной перестройки одного экономического периода в другой

» (курсив мой).

Мы действительно снова слышим хор пессимизма и сомнения. Автоматизация будет ликвидировать должности белых воротничков так же, как когда-то она уничтожала производственные рабочие места. У нас есть экономика, в основе которой лежит рост, но эра роста завершилась. И так далее.

Кейнс прозорливо назвал корень современного страха технологической безработицей

. Он определил ее как нашу неспособность найти новую работу для трудящихся так же быстро, как мы находим способы устранить необходимость в их рабочих местах. Но он пришел к выводу, что «это лишь временная фаза недостаточной приспособленности».

Подобно Кейнсу, я остаюсь оптимистом. Уже было множество колоссальных потрясений, и еще больше ждет нас впереди, но, если мы как общество сделаем правильный выбор, в конце концов мы с этим справимся. Краткосрочная боль весьма реальна, и, как мы уже говорили, мы должны переписать правила нашей экономики и укрепить нашу систему безопасности, чтобы облегчить эту боль. Впрочем, если мы сможем пройти через этот переходный период без насильственной революции, история даст множество оснований для надежд.

Еще в 1811 году ткачи в Ноттингемшире в Британии подхватили знамя мифического Неда Лудда (который якобы разгромил механические вязальные машины тридцатью годами ранее) и подняли мятеж, разрушив машины, которые угрожали их занятости и, следовательно, существованию. Они боялись не зря. Последующие десятилетия были тяжелыми. Машины заменили человеческий труд, и обществу потребовалось время, чтобы к этому приспособиться.