XV легион

– Равняйтесь по рядам! – усердствовал центурион.

Цессий Лонг смотрел, как когорта прошла мимо, спускаясь на равнину. Остальные когорты тоже готовились к выступлению. Погонщики впрягали коней в метательные машины – карробаллисты. В это время прискакали германские всадники и бросили к ногам легата связанного пленника.

– Наконец-то удалось схватить хоть одного варвара, – сказал Цессий Лонг. – Аций, спроси его, какого он племени!

Пленник стоял на коленях, опустив голову. Белокурые косички повисли нежными локонами. Аций подошел, толкнул его ногой в грубом солдатском башмаке и спросил по-свевски:

– На каком языке ты говоришь? Как называется твой народ?

Пленник ничего не ответил, даже не поднял головы.

– Эй ты, собака! – повторил Аций.

Аций спрашивал его на многих германских наречиях, но ничего не мог добиться. Наконец один из центурионов обратился к юноше по-сарматски. Пленник поднял лицо, все в крови, и что-то глухо ответил.

– Что он говорит? – полюбопытствовал Цессий Лонг.

– Он говорит, – с улыбкой перевел центурион, – что он сын вождя и что за него дадут выкуп в триста волов.

– Это не плохо, конечно, получить триста волов, – улыбнулся легат, и его улыбка, как в зеркале, отразилась на лицах трибунов.

– Если он сын вождя, развяжите ему руки, – приказал легат.

Два легионера бросились исполнять приказание. Трибуны с недоумением ждали, что будет дальше.

– Центурион, допроси его, – продолжал Цессий Лонг.

Центурион, говоривший по-сарматски, задал несколько вопросов на неуловимом варварском языке.

– Спроси, центурион, много ли их? Куда они идут? Как осмелились они перейти Дунай?

Пленник отвечал односложно, уставившись в землю.

– Он говорит, – переводил центурион, – что пришел с сарматами, но что принадлежит он к другому племени. Реку перешли они в надежде на легкую добычу. Так им говорили вожди.

– Спроси его, – продолжал легат, – много ли их? Да чтобы он торопился, а то я велю послать за кузнецами и поглажу его раскаленным железом! Слышал ли он о Риме?

– Он слышал, легат. Говорит, что это большой город, где все дома построены из камня.

– А что у него висит на шее? – заинтересовался Цессий Лонг.

Пока центурион тормошил пленника, ворот холщовой рубахи разорвался, и все увидели, что на шее у юноши висит на ремешке плоская статуэтка из дерева, изображающая божка с выпученными глазами и золотыми усами и бородой.

– Бог грома, – пояснил центурион, – бог его племени.

Он протянул руку, чтобы сорвать амулет и показать легату, но пленник уцепился за свое сокровище и не желал отдавать.

– Варварский громовержец, – усмехнулся легат.

– Отдай, собака! – замахнулся кулаком центурион.

Трибуны тоже находили, что пора кончать эту комедию. Тратить время на разговоры с вонючим варваром!

– Оставьте его, – неожиданно произнес легат, – может быть, его бог, в самом деле, управляет громом. Отведите пленника к кузнецам. Пусть его прикуют к повозке. Его можно будет послать к Агриппе или, в крайнем случае, продать за хорошую цену.

Цессий Лонг, суеверный и расчетливый, как всякий поселянин, боялся всех богов и не любил, чтобы что-нибудь пропадало в хозяйстве.

– Мы выступаем! Аций и Корнелин, вы останетесь со мной!

Легионарии потащили пленника на походную кузницу, где шестеро кузнецов, обнаженных до пояса германцев, суетились вокруг пылающего горна.

– Легат приказал приковать его к повозке, – сказал один из солдат.

– Ладно, прикуем, как ученого медведя, – ответил старший кузнец, почесывая волосатую грудь.

При звуках труб легион снялся с места. Центурии одна за другой вытягивались на дорогу.

Алы[17] конницы ушли вперед, придерживаясь рощ с левой стороны, откуда могло быть неожиданное нападение. Топография местности была такова: слева, на некотором отдалении, дубовые рощи, справа еще не видимая за холмами река, впереди дорога на Аррабону. С минуты на минуту головные алы могли войти в соприкосновение с неприятелем. В воздухе чувствовалось то напряженное состояние, которое бывает перед сражением. Казалось, что даже кони испытывали тревогу. Цессий Лонг, старый солдат, сохранял невозмутимость на своем грубо высеченном лице, но не без досады готовился к событиям. Он опасался, что легионы, расквартированные в Карнунте и в Бригецио, могут отрезать варварам отступление через реку. В таком случае можно было ожидать упорного сопротивления: поставленные в безвыходное положение варвары сражались обыкновенно как львы.

Кузнецы с веселыми шуточками поволокли пленника к обозной повозке. Только теперь варвар понял, что хотят с ним сделать, и с тоской смотрел на дубовые рощи, в которых он потерял свою свободу. Противно лязгнула железная цепь.