XX век как жизнь. Воспоминания

На третьем курсе начался роман с Норой Свердловой. Училась впереди на один курс. Типичная «аристократка духа». Умная. Красивая. В полном сознании собственного достоинства. И в окружении себе подобных. Мы, естественно, и раньше были знакомы. Встречались в компаниях. Я иногда позволял себе выступать в привычной нагло-самоуверенной манере. Реакция: удивленно-снисходительный взгляд. Роман раскручивался долго, со скрипом. Общественность с любопытством наблюдала. Кто-то изрек: «Союз ума, но не сердец». Нет. Просто умы сближались быстрее, чем сердца.

Я уже пообтесался, но еще был явно другого посола. Стал появляться у них дома. Две малюсенькие комнаты в старой развалюхе с дореволюционным стажем. Папа — бухгалтер. Мама — врач, рентгенолог-микропедиатр, фронтовичка. По праздникам вся могучая еврейская грудь в орденах и медалях. Не уверен, что они испытывали большое счастье, видя меня рядом с любимой дочерью. Иногда переходили на идиш. Когда родители уходили в свою комнату, сердца начинали сближаться и мы целовались. При хорошей погоде этим же делом можно было заниматься на скамейке во дворе.

Летом 1952 года Нора получила назначение в Краснодарский край, где стала работать адвокатом. «По умолчанию» предполагалось, что мы распишемся, когда я подойду к студенческому финишу. Разлука переносилась с трудом. Письма писал почти каждый день. Даже в стихах. Сохранилось у меня одно из таких рифмованных писем. Называется: «Плоды раздумий сквозь поэтическое око». Всего «раздумий» восемнадцать. Щадя читателя, ограничусь тремя.

XIII

Мы все ругаем понемногуКого-нибудь и как-нибудь.Стезею этой, слава богу,К вершинам славы легче путь.Зачем читать Адама Смита,Руссо, Вольтера, Демокрита,

Декарта, Гегеля, Бруно —Они ведь померли давно.К чему же тени их тревожить?Не лучше ль тихо, не спеша,Читать брошюры ВПШИ этим груз ума умножить?И знает стар, и знает млад:У нас истмат и диамат.

XIV

Зачем владеть ума палатой,

Читать, и мыслить, и дерзать,Коль можно запросто цитатойВсе что угодно доказатьИ опровергнуть что угодно?А между тем любой свободноТолкует с видом знатокаО всем: от звезд до сапога.Ввернет солидно ergo, bene,Словами Маркса щегольнет,Промолвит лихо: «Гегель врет!» —

Паяц на философской сцене!Видали ль вы таких глупцовВ ученой тоге мудрецов?

XV

«Задача первая диплома —Цитатой вовремя блеснуть, —Так рассуждал я, сидя дома, —Тернист, тернист науки путь.Тернист и путь в аспирантуру,Куда я смолоду и сдуру

Попасть задумал. Сущий ад —Наука в клетке из цитат.Блажен, кто верует без мысли,Блажен, кто любит без ума,Но лучше нищего сумаТому, чей ум сомненья грызли!»Так рассуждая, я писал,Пока «довольно!» не сказал.

Письма, даже которые в стихах, не утихомиривали страсти. Расстояния требовали преодолений. Тут, правда, на эмоции накладывались финансы. Но и эта проблема имела решение. Сдавал кровь и на эти «кровавые деньги» летал в Краснодар. Оттуда на автобусе — в станицу Александровскую.

Политика, как правило, далека от любви. Когда они сближаются, становится опасно. В январе 1953 года грянуло «дело врачей»: эскулапы из Кремлевской поликлиники, утверждали руководители КГБ, «сокращали жизнь» своих высокопоставленных пациентов. Сценарий 1937 года не был забыт. По стране прокатилась волна собраний гнева и протеста. «От Москвы до самых до окраин» тюрьмы пополнялись медицинским персоналом. Нетрудно было заметить, что большинство «убийц в белых халатах» имели фамилии лиц той самой «национальности». Толпа напряглась, хотя до погромов дело не дошло.

Пришла телеграмма от Норы. Она освобождала меня от всех и всяческих матримониальных обязанностей. Тут же отбил ответ. Какой — понятно. Труднейшие были дни. Посадили шефа моей будущей тещи. Она сама каждый день ждала гостей. Надевала дома гимнастерку с погонами и всеми регалиями: «Пусть знают, кого берут!» Чтобы хоть чуть-чуть разрядить напряжение, я каждый вечер появлялся у Свердловых и сидел с ними до поздней ночи. Обошлось…