XX век как жизнь. Воспоминания

Бездушный гул наполнил холл,Приник к распятому торшеру.Омыв взлелеянную веру,Ром вспыхнул янтарями смол.Блестел, как зеркало, паркет.Благоухали душно травы.И трепет сладостной отравыВздымал волной прозрачный бред.Но вдруг — взмах рук. Паденье. Стон.Костей дробящихся аккорды.И сквозь биение аортыЧуть слышный погребальный звон.

Агния Барто:

Хорошо живется птичкам:Носят в клюве веточки,Гнезда вьют, кладут яичкиИ выводят деточек.По-иному у людишек:Сперва выведут детишек,А затем бегут в местком

В очередь за гнездышком.Персональных гнезд немного.Раздают их очень строго.Потому-то новоселье —Это праздник и веселье.Рады уточки и гуси,Поют хором курочки,Пляшут Толя и МарусяГопаки-мазурочки.

Андрей Вознесенский:

Космосисхлестанракет оперением.В тридцать лет   трамбуем                триста.От старого мира остались:   Америкаи мебель в редакции «Коммуниста».Мысль беспокойная   бьет тараном.

Хрустят под ногами   осколки «измов».То, что сегодня кажется   странным,завтра станет   плоским трюизмом.Время срезает нравы на конус.Лица отцов — треугольные груши.Дети — ферменты,   внуки — тонус,правнуки — мира бессмертные души.

Николай Грибачев:

Акулы капиталаРыдают день и ночь;Догматики-шакалыБегут в испуге прочь;РевизионистыДрожат, как в бурю лист;Слезу идеалистыРоняют прямо вниз.

Напрасны все рыданья.Спасенья гадам нет —А. П. Бутенко далиОтдельный кабинет.На полках — Маркс и Ленин,Бутенко — за столом.Без отдыха и лениРаботает челом.Достойный сын Отчизны,Пьет молоко и бром.Разит врагов марксизмаОтточенным пером.

Евгений Евтушенко:

Футуризм в искусстве —   persona non grata,Белый хлеб для кретинов и критиков.Пусть объедаются —   тоже радость,А я займусь футуризмом   в политике.Футуризм в политике —

   это не хохма,Не «левая» поэтическая химера.Это «завтра»   как принцип и догма,Как прошлого и нынешнего мера.«Завтра» — самое популярное слово.Завтрак для того, у кого   нет ужина.«Завтра!» — снова, снова и сноваСверкает прославленное оружие.Светлое завтра…Светлые дали…Об этом писали,   читали,             мечтали.Одно не совсем принималось в расчет —Не завтрашний ангел,   а нынешний черт.

* * *

Вот так мы развлекались. Играли словами. На кухне, как сейчас принято говорить. Но не только на кухне. «Оттепель», хотя и была подморожена, продолжалась. Поэтический авангард демократии собирал тысячные аудитории — от площади Маяковского до Политехнического музея и от Владивостока до Ленинграда. Люди не могли заниматься политикой, политикой стали заниматься стихи. Политикой стали заниматься театры. Властителем умов был «Современник». Всходила звезда Окуджавы. Мы жили этой жизнью. Мы были погружены в эту атмосферу. Ток эпохи проходил и через нас.