XX век - Хроника необъяснимого, Эти загадочные животные

Говорил Карлуша много. Словарный запас его в несколько раз превосходил словарь Эллочки-людоедки. Но говорил он только в определенное время: с 5 до 6 вечера. Казаяосъ, что включается репродуктор и, не останавливаясь ни на минуту, выливает на слушателей все, что успевает, а затем замолкает на сутки. Иногда эти монологи повторялись, а иногда были совершенно неожиданными. Он мог дословно повторить любую реплику, которую "краем уха" услышал в доме. Поэтому разговаривали мы с оглядкой на него, поскольку иногда он просто выбалтывал наши тайны.

Все остальное время он молчал, как бы его ни уговаривали и ни проводировали. Исключение делалось только в случаях прилива нежности к отцу или уважения ко мне.

Но вот однажды случилось чудо. В дом вошел человек, который представился электриком (перед нашей дверью расиределительный шит), и попросил разрешения позвонить. Пока он звонил, Карлуша как заведенный кричал "Вор1 Вор! Вор!" и бил крыльями. Я извинялась перед мастером, потом набросила на клетку платок. А после ухода гостя обнаружила, что из сумки, висевшей в прихожей, пропал кошелек. Я позвонила в ЖЭК и узнала, что никакого электрика к нам не присылали.

Прошло несколько лет. У меня появилась приятельница, которую Карлуша на дух не переносил. Когда

283

она приходила, он волновался, раскачивался, переминаясь с ноги на ногу, дергал шеей и орал: "Дрянь! Дрянь! Дрянь!" - перемежая злобные оскорбления нежным воркованием: "Вита! Вита!" Приходилось уносить его в другую комнату, но и оттуда доносились его крики. А по прошествии нескольких месяцев я узнала, что "приятельница" - любовница моего мужа.

И вот совсем недавно я занималась консервированием. Налила в чашку уксусную эссенцию, чтобы развести водой, и не успела - зазвонил телефон. После телефонного разговора я забыла про то, что уже сделала, заново развела уксус и использовала его по назначению. Потом захотела пить. Налила немного воды в чашку, и раздался звонок в дверь. Я открыла. Пришла дочь. С порога она стала что-то рассказывать, а я автоматически взяла чашку и поднесла к губам. И тут раздался вопль Карлуши: "Брось! Брось! Брось!" Он кричал так тревожно, что я замерла. К тому времени я уже верила ему. И не напрасно. Я взяла не ту чашку. В этой была уксусная эссенция

Не знаю, как моему спасителю удается узнавать то, о чем он меня предупреждает. Да это и не важно. Главное, я знаю, что в доме у меня живет преданный друг, пусть это и попугай.

Записано со слов Виолетты С., г. Волгоград

Раз уж героем предыдущей истории был попугаи, я просто 'не могу не предложить вашему вниманию в качестве курьеза еще одну историю, которую сообщила Елена В. (просила не называть фамилию) из г. Жуковского Московской области.

Голосуй за Жмрмка1

Три года назад перед выборами Президента России наша политизированная семья активно обсуждала кандидатуры. Дед - за коммунистов, бабуля

против всех, папа - за Явлинского, мама - как папа, старший брат - за Ельцина, а мне - все на одно лицо.

И только Кеша - наш волнистый попугайчик - молчал. Он жил у нас уже больше года, и, хотя продавец уверял нас, что после небольших усилий с нашей стороны Кеша обязательно заговорит, попугай молчал, как партизан. Полгода мы скакали перед ним, нараспев повторяя самые "попугайные" слова, но - безрезультатно. Сначала он внимательно следил за нашими потугами, потом это ему явно наскучило, и попугайчик, выражая свое отношение к процессу обучения, поворачивался к учителям спиной.

Это охладило наш пыл, хотя для очистки совести мы еще делали несколько попыток. Потом махнули рукой. Хотя Кеша нас и разочаровал, но любить мы его меньше не стали. Трудно представить себе более нежное существо! Однако ласковой птичке явно не был чужд бюрократический подход к жизни. Кеша расставил нас по ступенькам иерархической лестницы и, невзирая на наши провокационные "подарки" и заигрывания, бескомпромиссно соблюдал установленные им самим ранги. Генералиссимусом был признан отец, затем следовал брат, потом я, потом дед, потом сам Кеша. Мама была "своя в доску" и большим уважением не пользовалась, зато бабушка была "врагом" (за что только?), и ей приходилось терпеть мелкие, но обидные пакости.

Кеша был молчалив, но умен. Описать все его проделки - значит написать роман. Он был любимцем и источником хорошего настроения всей семьи. Даже постоянно обиженная им бабушка говорила о попугае не иначе как "наш мальчик" и "наша дегочка".

Самым ярым активистом в деле обучения попугая русскому языку была я. И когда я сердилась на его безразличие к "великому и могучему", ругая его "недотепой" и "лентяем", Кеша только покорно

285

вал - ведь я была главнее, следовательно, имела право его отчитывать. Но стоило в мой педагогический процесс вмешаться отцу ("Оставь в покое птицу! Слава богу, что хоть он в этом доме молчит!"), как попугайчик мгновенно поворачивался ко мне спиной, преданно кивал отцу и всем своим видом показывал, что мое мнение уже не имеет для него никакого значения.