XXXL. Как (не) влюбить(ся) в миллиардера

– Век свободы не видать. Вон, на камерах видно – охраны нету у дверей. Фиг бы он отпустил амбалов, если бы сидел в номерах, – с видом знатока Варькина достала из кармана сушку и захрустела ею как китайская девушка черепаховым панцирем.

– Ты видела, как объект уходил? – все еще не веря в удачу и в гений Катьки, подменяющей свою тетку на месте администратора отеля, подозрительно спросила я.

– Не. Я сменилась полчаса назад, – хлопнула ресничками поганка. – Да не бзди, раз у дверей нету охраны – верняк.

– Может другие камеры посмотришь? Ну мало ли, может между этажами залегли бойцы, или в туалет отошли.

– Ага, всей толпой пошли отлить. Иди, не делай мне мозг, – рявкнула Варькина. И я пошла, как овца на заклание. Чертовы штанишки трещали по швам, когда я наконец затолкала тележку в служебный подъемник и ввалилась в него сама, дыша, как чахоточный кит.

Я идиотка. Почему? Да потому что только не обремененная умом журналистка доверится полудурочной Варькиной, от которой в детстве страдал весь двор, где нам «посчастливилось» расти. И я ведь знала, что она из себя представляет, но все равно сунула голову в слюнявую пасть идиотизма. Надо было бежать в тот самый миг, когда я услышала радостный визг несущийся из-за закрытой двери. Положа руку на сердце я бы так и сделала, потому что…

Но злой рок, повисший надо мной в тот самый момент, когда я огласила победным ревом мир в который явилась двадцать пять лет назад, именно сегодня решил упасть на мою дурную башку. Любопытство, как известно сгубило кошку.

«Только одним глазком. Вдруг там просто телевизор выключить забыли. Ну не могут же люди так радостно верещать?» – выдал гениальную идею мой малоизвилистый мозг и дал сигнал рукам и ногам.

Я толкнула вперед тележку, которая уперлась колесом в невысокий порожек. Пришлось приложить усилие, чтобы перекатить колымагу. Напыжившись, как рыба фугу, еще раз надавила на ручку, и пропустила момент, когда резинка на штанишках с треском лопнула. Чертовы брючата съехали с талии на бедра. Я сделала шаг, запуталась в штанине и упала на чертову коляску в мгновение ока превратившуюся в адскую колесницу.

«Это ты называешь одним глазком?» – подумала я, тараня неконтролируемой колымагой шикарную резную дверь. Черт. Варькину теперь точно уволят.

Он был в номере. Мой объект радостно щипал за задницы таких красоток, что будь я мужиком – пустила бы слюни. Широкая спина, совсем непохожего на борова, мужика казалась изваянной из камня.

Я влетела в номер как всадник апокалипсиса, несущий чуму и разрушения. Закогтившись в телегу с выпученными глазами и откляченным задом выглядела скорее всего восхитительно и куртуазно. Но оценить диспозицию все же смогла ибо позиция для обзора была выгодной Еще до того, как врезалась в бок надувного джакузи, от которого самортизировала и отлетела к противоположной стене, зажав в лапах метлу поняла, что материал будет бомбический: слуга народа с голыми женщинами в бассейне. Это ли не квинтэссенция успеха для папарацци? Господи, хоть бы камера сработала. Альфредыча хватит инфаркт на радостях.

– Взять ее, – раздался над моей головой, в которой все еще мелькали вспышки безумия, голос. И мне показалось, что на нее опускается гильотина. Чья-то сильная рука легко подняла меня за шкирку, я наконец сфокусировала взгляд и едва сдержала рвущийся из горла вопль.

– Не подходи, – взмолилась, глядя на надвигающуюся на меня гору мускул. Голую, наглую и абсолютно разъяренную. Выставила вперед идиотскую швабру, которая оказалась совсем не метлой, а какой-то пушистенькой ерундовиной.

– Какого хрена тебе тут надо? – пророкотал бас, похожий на грозу в горном ущелье. – Кто меня заказал?

Это был он. Тот бородатый буйвол из спортзала. Он – опозоривший меня гризли, только абсолютно голый и злой. И в глазах этого черта сверкали молнии. Только я в глаза ему не могла смотреть, потому что… Захотелось потерять сознание, или вообще отдуплиться в руках охранников Егора Холода.

– Никто, я пришла чтобы вы удалили позорное видео, которое выложили в сеть, – просипела, как проколотый шарик, и выставила вперед пушистую штуку. – Стой. Или я за себя не ручаюсь. Моя мама говорит, что я с помощью кисточки для рисования способна скопытить стадо африканских бизонов, представляешь, что я сделаю этой штукой, – зафонтанировала я идиотизмом, лихорадочно придумывая пути отхода.

– Храбрый маленький лягушонок, – оскалил клыки, с которых, как мне показалось, капала кровь несчастных толстух-девственниц, Холод, подойдя ко мне вплотную. Я зажмурилась и ткнула наугад своим идиотским оружием. Рев, который издал миллиардер, показался мне предвестником конца света, рагнарека, эсхатона. На землю опустился Фимбульвинтер, и Кетцалькоатль погасил солнце. Мой финт достиг цели, значит будут бить. Возможно даже ногами. Что же делать? Надеюсь, Варькина забьет тревогу, когда я не вернусь из этого боя. Но надеяться на это, все равно, что мечтать о джинне из бутылки – глупо и бесперспективно. Память у Катьки, как у рыбки. Она уж и забыла, что ее детская подружка шляется по отелю, как тень отца Гамлета.