Yulia Zhukova Zamuzh s oslozhneniami 3 O detyah i prochey nechisti

   -- Кир, сынок, -- с нажимом говорит муж, -- ты там что-то говорил про горячее молоко с маслом? Сделай, а?

   -- Что? Да, сейчас! -- остолбенело откликается Кир и бросается к холодильнику.

   Я в свою очередь иду рыться в аптечке. Народные средства, конечно, замечательно, но и лечения никто не отменял.

   -- Ишь ты как развернул, -- наконец находит слова Арават. -- Кто бы мог подумать, что я такого неженку вырастил. Или ты считаешь, что я тебя несправедливо наказывал? Меня-то в детстве отец похлеще порол, я тебя ещё жалеючи...

   -- Я ничего не считаю, -- шепелявит Азамат, рассасывая гигантскую противовоспалительную таблетку. -- Справедливо там, несправедливо, кто теперь установит. Я только знаю, что моих детей никто не будет бить, пока я жив.

   -- Ну я посмотрю, как ты вырастишь из них хороших людей без ремня, -- с сомнением кривится Арават. -- Пока что он водится с друзьями, которые спят под столом.

   Кир поджимает губы и остаётся стоять у плиты, как статуя протеста.

   -- Под столом спит не Киров друг, а мой подчинённый, -- не моргнув глазом сообщает Азамат. -- А я за восемь лет командования поднаторел в воспитательном деле, ни разу никого не стукнув. И намерен продолжать в том же духе.

   -- Вообще, -- вставляю я свои пять копеек, -- на Земле уже несколько веков телесные наказания -- это подсудное дело. И ничего, хватает хороших людей.

   Арават смотрит на меня так, будто хочет сказать, что мне бы в своё время хорошая порка не повредила, но при Азамате не решается.

   -- Лизонька, -- резко меняет тему Азамат. -- Мы сегодня в столицу возвращаемся?

   -- Ещё чего! -- фыркаю я. -- Ты же там сразу на работу выйдешь! Нет уж, сиди тут, лечись. Отзвонись своим дармоедам, скажи им, что заболел, пускай тебе ещё больничный оплатят, если надо, я оформлю.

   -- Тебе чего, денег не хватает, прорва? -- опешивает Арават. -- Жена Императора!

   -- Мне всего хватает, а кто-то тут энцефалолинзы хотел.

   -- Ты меня соблазняешь, -- довольно улыбается Азамат. -- А погулять выпустишь? Там такой снежок с утра шёл...

   -- Какой погулять?! Я тебя щас в камин целиком засуну, и питаться будешь одним эвкалиптовым маслом! Гулять он собрался по морозу!

   Азамат стоически выдерживает мой фейерверк, на всякий случай прикрыв голову ладонью.

   -- Понял, понял, рыбонька, не кипятись. Я просто спросил, на всякий случай. А завтра выпустишь?

   Я с шумом набираю воздуха на следующую гневную тираду, но Азамат быстро снижает цену:

   -- А послезавтра?

   -- Посмотрим, -- мрачно сдаюсь я. -- Если будешь хорошо себя вести, пить все таблетки, много лежать и мало работать.

   -- Чем не пожертвуешь ради благой цели, -- вздыхает он. -- А лежать обязательно в спальне или можно в гостиной?

   -- Можно в гостиной, -- окончательно размякаю я. -- Только я там камин включу.

   -- И зажаришь меня на вертеле.

   -- С перцем и горчицей.

   -- Согласен.

   -- Вперёд.

   Я иду разжигать камин и слышу за спиной голос Аравата:

   -- Ну ты и подкаблучник...

   -- Она обо мне заботится, -- мечтательно произносит Азамат. -- Ты не поймёшь, наверное. Я сам поначалу не понимал.

   Я возвращаюсь в кухню сопроводить супруга на ложе, сопровождаю, укладываю и укрываю пледом по пояс.

   -- Ну ты его ещё запеленай! -- возмущается Арават, пришедший следом. -- На нём вон какой кафтан пуховый, куда ещё? У меня такой был похожий, жалко износился. Где ты его покупал, Азамат?

   -- Мне его Лизина мать связала, -- гордо сообщает Азамат, закладывая руки за голову и приготавливаясь целый день плевать в потолок.

   -- Мать?! Эта жуткая баба?!!

   -- Зря ты о ней так, -- ехидно замечаю я. -- Она бы и тебе связала, ты ей понравился.

   Арават закрывает лицо руками.

   -- Нет, спасибо, я обойдусь.

   -- Ну ты ещё подумай, -- медовым голосом продолжаю я. -- Она пока что другим занята, но другое скоро кончится и придёт к нам на почту, и тогда у неё начнут чесаться руки... Конечно, ещё есть Хос и Тирбиш...

   Арават кривит рот и смотрит на меня, как на змея-искусителя.

   -- И что, она вот этих всех оленей и орлов вывязывала? Полиняют же всё равно.

   -- Земная шесть не линяет.

   Арават скрипит зубами так, что стёкла дребезжат.

   -- Я подумаю, -- наконец сообщает он мрачно.

   Кир приносит Алэка и укладывает его Азамату на живот в качестве грелки. У Алэка другие соображения по этому поводу: папа нужен для того, чтобы играть в унгуцики, то есть подпирать ребёнка ладонями под пузо и мотать им над головой, чем круче повороты, тем громче счастливый визг. Азамату и самому этот процесс доставляет массу удовольствия, он смеётся и сюсюкает, как я в страшном сне не могу. Кир смотрит на них с откровенной завистью, и я тыкаю его под рёбра. Он совершенно неожиданно отвечает тем же. Я щекотки вообще не боюсь, но такую наглость снести невозможно, поэтому я применяю все свои козырные приёмы, отточенные в потасовках с братом. Азамату тоже перепадает пару раз, Кир хохочет и брыкается, Алэк пищит, короче говоря, диван превращается в бедлам с бесильней.