За что сражались советские люди

Внутри лагеря имелись две так называемые «кухни»: установленные на камнях железные бочки, в которых готовилась пища для военнопленных. При круглосуточной работе в этих бочках можно было приготовить баланды примерно на две тысячи человек; неудивительно, что пленные голодали. Дневная норма составляла буханку хлеба на шесть человек; впрочем, как впоследствии рассказывал один из немецких охранников, «это нельзя было назвать хлебом». При раздаче горячей пищи часто возникали беспорядки. Тогда охрана пускала в ход дубинки и оружие. Ежедневно в лагере погибало 60–70 человек.

«До того, как разразились эпидемии, речь шла в большинстве случаев об убитых людях, – показал впоследствии рядовой охранник Бингель. – Убитых как во время раздачи пищи, так и в рабочее время. И вообще людей убивали в течение всего дня».[222]

Эта фраза – «людей убивали в течение всего дня» – с ужасающей постоянностью повторится в описании всех пересыльных лагерей. Речь идет не только о развлечениях охранников; именно в пересыльных лагерях айнзатцкомандами СД проводился так называемый «отбор военнопленных». Суть его была проста: все подозрительные либо непокорные военнопленные подвергались «экзекуциям», а в переводе на человеческий язык – расстрелам. В этой деятельности айнзатцкоманды руководствовались инструкцией от 17 июля 1941 г. Родившаяся в результате нежного взаимопонимания армейского командования и ведомства Гиммлера, инструкция гласила:

«Начальники оперативных групп под свою ответственность решают вопросы об экзекуции, дают соответствующие указания зондеркомандам. Для проведения установленных данными директивами мер командам надлежит требовать от руководства лагерей выдачи им пленных. Верховным командованием армии дано указание командирам об удовлетворении подобных требований.

Экзекуции должны проводиться незаметно, в удобных местах и, во всяком случае, не в самом лагере или в непосредственной близости от него. Необходимо следить за немедленным и правильным погребением трупов».[223]

Первой жертвой «отбора» становились, естественно, комиссары.

Первой, но не единственной.

Один из высокопоставленных офицеров абвера впоследствии следующим образом охарактеризовал методику этих мероприятий:

Отбор военнопленных производили специально предназначенные для этого особые команды СД, причем по совершенно своеобразному и производному принципу. Некоторые руководители этих айнзатцкоманд придерживались расового принципа, то есть если практически какой-либо из военнопленных не имел определенных расовых признаков или безусловно был евреем или еврейским типом или если он являлся представителем какой-либо низшей расы, над ним производилась экзекуция. Иные руководители этих айнзатцкоманд производили отбор по принципу интеллекта военнопленных. Другие руководители таких айнзатцкоманд тоже имели свои принципы отбора. Обычно это были очень своеобразные принципы.[224]

Иными словами, кроме комиссаров и коммунистов айнзатцгруппы расстреливали в лагерях кого попало. Расстреливались евреи – потому что еврей и комиссар, по сути дела, синонимы. Долгое время расстреливались все мусульмане – поскольку обрезание неоспоримо свидетельствовало о принадлежности к еврейской нации. Уничтожались люди с высшим образованием; в конце концов, это было совершенно возмутительным, что какие-то русско-еврейские недочеловеки имеют образование. Уничтожались офицеры: во-первых, потому что советский офицер, по сути дела, тот же комиссар, а во-вторых, эти вырожденцы наотрез отказываются сотрудничать.

…Когда в лагере под украинским городком Александрия офицер абвера потребовал от пленного старшего лейтенанта данные о советских частях, сдерживавших натиск немецких войск у Днепра, тот ответил: «Большевики Родиной не торгуют, и никаких сведений от меня не добьетесь». Как можно было стерпеть такую наглость от недочеловека? Перед тем как застрелить, лейтенанту отрезали нос, выкололи глаза и на спине вырезали звезду.[225]