За что сражались советские люди

Нацистское руководство всегда очень трепетно относилось к вопросам общеевропейского единства; после окончания французской кампании «в одном из самых впечатливших немецкую публику документальных фильмов нацистской пропаганды показывали местечко Domremy — родину Жанны д'Арк. Сюжет построен на том, будто бы Орлеанская дева дает тайный знак солдатам вермахта, что их борьба против еврейско-негритянского разложения Старой Франции ей импонирует и она благословляет немецких солдат»94. Не следует думать, что это была лишь пропаганда; в июле 1940 года, вскоре после поражения Франции, писатель Андре Жид констатировал: «Если бы правление Германии принесло нам благосостояние, девять из десяти французов смирились бы с ним, а трое или четверо приняли бы его с улыбкой»95.

Война на Западе была для нацистской Германии внутрисемейной схваткой за гегемонию; так средневековые рыцари бились за права владения феодом. Война на Востоке носила принципиально иной характер. Не феодальные войны, а крестовые походы были ее прообразом; не получение права владения на клочок земли, а уничтожение иной, неправильной цивилизации было ее целью.

В отличие от войны в Европе война с Советским Союзом носила характер межцивилизационного конфликта. Именно поэтому он и приняла характер войны на уничтожение советских народов. «Ведь цивилизация — это прежде всего ее носители. Следовательно, их тоже следует уничтожить — да так, чтобы на развод не осталось».

Крестовый поход на Восток представлялся нацистскому руководству совершенно неизбежным; это обуславливалось не какими бы то ни было геополитическими комбинациями, а самим фактом существования Советского Союза. Несомненный рационализм и прагматизм Гитлера давал регулярные сбои, когда речь заходила о раскинувшейся на востоке стране.

«Все, что я предпринимаю, направлено против России, — проговорился фюрер в августе 1939 года. — Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы уразуметь это, я вынужден буду сначала разбить Запад, а потом, после его поражения, повернуться против Советского Союза со всеми накопленными силами»96

.

Полутора годами позже, готовясь к нападению на Советский Союз, Гитлер обосновывал необходимость войны тем, что английское руководство, отказавшись заключить мир с Рейхом, питает надежды на помощь заокеанской Америки и огромной России. Америка достигнет необходимого уровня военного производства лишь через четыре года и потому пока может быть сброшена со счетов. Остается Россия. Как только она будет повержена, Британия останется одна, и тогда в окончательной победе германского Рейха можно будет уже не сомневаться97.

Но на самом деле причины нападения на Советский Союз были иными; 17 февраля 1941 года начальник генерального штаба ОКХ генерал Франц Гальдер записал в дневнике высказывание, сделанное фюрером на одном из закрытых совещаний: «Если Англия будет ликвидирована, я уже не смогу поднять немецкий народ против России. Следовательно, сначала должна быть ликвидирована Россия»98.

Уничтожение Советского Союза в глазах нацистского руководства было самоцелью. Именно поэтому после победы на Западе вместо принципиально возможной высадки в Англии или прямо-таки напрашивающейся «средиземноморской стратегии» Гитлер предпочел напасть на Советский Союз. С рациональной точки зрения это было достаточно сомнительное решение, в конечном итоге приведшее к гибели Третьего Рейха; однако если рассматривать проблему с точки зрения идеологической борьбы, решение Гитлера оказывается вполне логичным.

Нападение на СССР позволяла превратить войну из внутриевропейского конфликта в «войну цивилизаций», сплотить Европу вокруг Германии против «зла с Востока». Было не исключено, что к крестовому походу на Восток может примкнуть и Британия: ибо голос европейской крови и европейской культуры выше сиюминутных политических разногласий; по крайней мере, в это верил не только Гитлер99. «В Европе распространяется нечто вроде атмосферы крестового похода, — записывал в дневнике доктор Геббельс на следующий день после начала войны. — Мы сможем хорошо использовать это»100.

«Я уверен, — рассуждал фюрер, — конец войны положит начало прочной дружбе с Англией. Мы будем жить с ними в мире. Это тот народ, с которым мы можем заключить союз»101

. Слова не расходились с делом: в июне сорок первого германский посол в Турции Франц фон Папен получил из Берлина распоряжение: в первый день нападения на Советский Союз обсудить с британским послом вопрос о союзе против большевизма102.

С нашей же страной никто заключать союзов не собирался; ее название должно было исчезнуть с карты мира, ее богатства должны были быть поставлены на службу Германии, ее граждане — те немногие, которые уцелеют, — должны были превратиться в рабов, обслуживающих представителей высшей расы.