За что сражались советские люди

«То, что я увидел, ужаснуло меня. Хотел бы я быть гениальным писателем, чтобы во всех красках описать представшее перед нами зрелище. Вначале появился вагон, наполненный железнодорожным оборудованием. Он шел впереди локомотива и скрывал и без того неяркий свет фар. Затем последовал сцепленный с ним локомотив, затем вагон — на крыше которого была проделана дыра — судя по всему, полевая кухня. Из короткой трубы ее шел дым. Вот еще один вагон с высокими поручнями; в нем едут до зубов вооруженные немецкие солдаты. На остальной части состава — открытых платформах — перевозился совсем иного рода груз. Вначале я с непривычки даже не смог разобрать, что же это, и лишь через несколько мгновений понял, что платформа переполнена человеческими телами, за которыми сидели или стояли скорчившись живые люди. Самый осведомленный из нас коротко пояснил: „Русские военнопленные“…

На меня взглянул Гальс. Его лицо было смертельно бледным, лишь красные пятна проступали кое-где от холода.

— Видал? — прошептал он. — Они выставили мертвецов, чтобы защититься от мороза.

От ужаса я и слова не мог вымолвить. Трупы были на каждой платформе: бледные лица, ноги, закостеневшие от мороза и смерти. Я стоял, не в силах отвести глаз от отвратительного зрелища.

Мимо нас проезжал девятый вагон, когда произошло нечто еще более ужасное. Четыре или пять тел съехали с платформы и упали в сторону от путей. Похоронный поезд не остановился…

С каждой минутой становилось все холоднее. Меня переполняло чувство отвращения»550.

Увиденное запомнилось семнадцатилетнему Сайеру на всю жизнь. Такого нельзя было даже представить; это напоминало картины ада, каким его рисовали средневековые живописцы.

Но этот ад воплощен нацистами на советской земле.

Конечно, по сравнению с подобным все ужасы перевозки остарбайтеров казались несущественными. Впрочем, едва ли жители деревень, расположенных вдоль железных дорог, различали эшелоны с военнопленными и остарбайтерами. И после тех, и после других на железнодорожных насыпях оставались трупы — наглядное напоминание о тех, кого увозили на немецкую каторгу.

Для тех же, кого довозили в Германию, настоящим шоком — возможно, даже большим, чем все предыдущие издевательства, — становилось понимание, что их просто не считают за людей.

Все начиналось сразу после прибытия в Германию. Третий Рейх — это не дикая большевистская страна, здесь существует частная собственность. Привезенных с Востока рабов выставляли на продажу. Крупные фирмы: Круппа, Сименса, Юнкерса, Геринга — закупали остарбайтеров десятками тысяч — оптовыми партиями. Но фюрер позаботился, чтобы и простой немец мог купить себе рабочего, а то и несколько.

«Моя соседка на днях приобрела себе работницу, — писала фрау Бок своему воюющему на Востоке сыну Вильгельму. — Она внесла в кассу деньги, и ей предоставили возможность выбирать по вкусу любую из только что пригнанных сюда женщин из России»551.

…Конечно, эти русские дикари мрут как мухи — но ведь всегда можно приобрести новых. «Вчера днем к нам прибежала Анна Лиза Ростерт, — писали из дома обер-ефрейтору Рудольфу Ламмермайеру. — Она была сильно озлоблена. У них в свинарнике повесилась русская девка. Наши работницы-польки говорила, что фрау Ростерт все била, ругала русскую. Покончила та с собой, вероятно, в минуту отчаянья. Мы утешали фрау Ростерт, можно ведь за недорогую цену приобрести новую русскую работницу…»552