За дверью. Часть 1

Витек кивнул головой. Последние два года они все делали вместе. Мы называли их «идеальной парой». Когда Витек принял решение поступать в Бауманку, Нася последовала за ним. Ей не пришлось отказываться от своих собственных планов. У нее их просто никогда не было. Нася была доброй, верной и надежной подружкой. Если бы в ее хорошенькой головке имелись хотя бы небольшие зачатки интеллекта, то у Витька, возможно, в моем лице появился бы опасный соперник. Но долгого общения с Насей я выдержать не мог. Мне казалось, что я начинаю тупеть примерно на пятой минуте разговора о модных тряпках и косметике.

– А ты по-прежнему метишь в МГУ? – спросил у меня Витек.

– Ага.

– На филфак?

– Или на истфак. Как получится.

– Почему не на журналистику? – спросила Нася.

– Там у тети Вики нет знакомых. Да и журналиста из меня не получится.

– Почему?

– Я не подлец и не проститутка. У меня есть такие атавистические чувства, как честь и самоуважение.

– Зато журналисты зарабатывают кучу денег! – авторитетно заявила Маришка.

– Они их не зарабатывают, они их отрабатывают, – поправил я.

– Ты просто завидуешь!

Я пожал плечами. Хорошо еще, что она не сказала «ревнуешь». Ее студент-второкурсник как раз и учится на журналиста. Правда, не в МГУ, а в каком-то коммерческом ВУЗе имени известной женщины. То есть там, где дипломы выдают не за знания, а за деньги родителей.

Автобус подъехал к остановке. Народ начал выходить. Мы стояли у дверей, но особенно никому не мешали. То есть, почти никому. Из самой середины салона, расталкивая всех пассажиров, к выходу поперла толстенная тетка с охапкой битком набитых сумок и пакетов.

Есть такая разновидность теток, которые совершенно не задумываются о тех неудобствах, которые они доставляют окружающим и самим себе. Если этим теткам надо проехать одну-две остановки, то при посадке в автобус они расталкивают других людей; грозно пыхтя и активно работая локтями, пробиваются в середину; шумно плюхаются на свободное место, наваливают свои сумки на колени соседей и на спинки передних сидений. И все это для того, чтобы сидя проехать три минуты. Когда автобус уже остановился на нужной им остановке, тетки вскакивают и бросаются к выходу с такой энергией, как будто боятся, что сейчас их навеки замуруют под толщей камней.

Когда такая вот тетка протискивалась мимо нас, Нася скорчила страдальческую мину – одна из сумок острым углом уперлась ей в позвоночник.

– Можно не толкаться? – вежливо поинтересовался у тетки Витек.

Та проигнорировала его вопрос. Наглые толстые тетки с необъятными сумками всегда уверены, что толкают ИХ.

Пришлось вмешаться мне:

– Гражданка не толкается. Просто она испытывает удовольствие, притираясь к мужикам в общественном транспорте.

В автобусе кто-то хихикнул. Тетка вспыхнула, на носу и на лбу у ее выступили крупные капли пота.

– Как вам не стыдно! – вмешалась стоявшая рядом женщина бедно-интеллигентного вида. – Она же вам в матери годится!

– Она нам в матери не годится! – ответил я. – Она годится в матери наркоманам или алкоголикам.

Толстая тетка вывалилась из автобуса и, вжав голову в плечи, посеменила прочь. Должно быть, я оказался недалек от истины. Двери закрылись, автобус тронулся.

– Какая жестокая молодежь! – воскликнула бедно-интеллигентная женщина. – Откуда вы только беретесь, такие бездушные?!

Наверное, она рассчитывала на поддержку других пассажиров. Но все отвели глаза в стороны и сделали вид, что заняты своими делами.

– Вы же нас такими и сделали, – сказал я. – Что посеяли, то и пожинайте!

– Неправда! Мы всю жизнь работали, чтобы вы выросли добрыми и честными.

– Что-то плохо вы работали, и поэтому мало заработали! – усмехнулся я. – У меня одни кроссовки стоят дороже, чем все, что на вас одето, вместе взятое.

Бедная интеллигентка – судя по бледному внешнему виду, учительница в школе или преподавательница в институте – закрыла лицо ладонями. Ее плечи затряслись.

– Да что же это вы делаете?! – вскричал какой-то мужик, окатив нас волной застарелого перегара и несвежей чесночной колбасы. – Сейчас я вас!…

– Что ты нас? – с ледяной улыбкой (той самой, многократно отрепетированной) поинтересовался я. – Мы – школьники, несовершеннолетние. Тронешь хоть пальцем – сядешь на шесть лет. Понял? Или, может быть, ты педофил? Маришка, не этот ли козел приставал к тебе вчера вечером?

Маришка не пожелала мне подыграть, но этого и не требовалось. Мужик покраснел, его глаза забегали. Он и сам уже был не рад, что привлек к себе общее внимание. Ему повезло, автобус остановился на следующей остановке. Мужик выскочил из открывшихся дверей и рванул за угол.

Мы тоже вышли. До подъезда Маришки и Наси оставалось всего тридцать шагов.

– Все, я пошла! – объявила Маришка и сняла с моего плеча свой рюкзак, словно я был вешалкой, а не живым человеком. – Меня дома ждут.

– Пока, – сказал я.

– Лечи нервы! – на прощание посоветовала мне Маришка и зашагала к дому.

– Ну, мы пошли? – вопросительно посмотрел на меня Витек.

– Пока, – мы пожали друг другу руки.

Витек с Насей также меня покинули. Я остался один, повернулся на каблуках и пошел домой.