За это можно все отдать

У дебаркадеров лопочетчернильно-черная вода,как будто высказаться хочет,да не умеет – вот беда!Как будто бы напомнить хочето важном, позабытом мной,и все вздыхает, все бормочетв осенней теми ледяной.Мой давний город, город детствав огнях простерт на берегу.Он виден мне, а вот вглядетьсяв себя, былую, не могу.Чувств неосвоенная область,смятенных дум круговорот.Напрасно старенький автобусменя на набережной ждет.Ах, если б не рассудка строгостьи не благоразумья власть!Но тонко просвистела лёгость,

и связь, как нить, оборвалась.И вот уже клубит сугробыи за кормой шумит вода,и город в ночь уходит, чтобыне воротиться никогда.И не сказать, как это грустно,и взять бы кинуться вослед…Но жизнь с трудом меняет русло,когда тебе не двадцать лет.

«Я помню, где-то…»

Я помню, где-то,далеко вначале,наплававшись до дрожи поутру,на деревенском стареньком причалесушила я косенки на ветру.Сливались берега за поворотом,как два голубо-сизые крыла,и мне всегда узнать хотелось:что там?А там, за ними,

жизнь моя была.И мерялась, как водится, годами,и утекали годы, как вода…Я знаю, чтоза синими горами,и не хочу заглядывать туда.

«Память сердца! Память сердца…»

О память сердца! Ты сильней

Рассудка памяти печальной…

К. БатюшковПамять сердца! Память сердца!Без дороги бродишь ты, —луч, блуждающий в тумане,в океане темноты.Разве можно знать заране,что полюбится тебе,память сердца, память сердца,в человеческой судьбе?Может, в городе – крылечко,

может, речка, может, снег,может, малое словечко,а в словечке – человек!Ты захватишь вместо счастьятеплый дождь, долбящий жесть,пропыленную ромашкусолнцу можешь предпочесть!..Госпитальные палаты,костылей унылый скрип…Отчего-то предпочла тывзять с собою запах лип.И теперь всегда он дышитнад июньскою Москвойтой военного тревогой,незабвенною тоской…А когда во мгле морознойкрасный шар идет на дно —сердце бьется трудно, грозно,задыхается оно…Стук лопаты, комья глины,

и одна осталась я…Это было в час заката,в первых числах января.А когда в ночи весеннейгде-то кличет паровоз,в сердце давнее смятенье,счастье, жгучее до слез!Память сердца! Память сердца!Где предел тебе, скажи!Перед этим озареньемотступают рубежи.Ты теплее, ты добреетрезвой памяти ума…Память сердца, память сердца,ты – поэзия сама!

Тревога. Грусть…

Но я все та же, та же, что бывало…

Ночная тревога