За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии

«Русский словарь, — продолжает Пайпс свои этимологические изыскания, — хранит отчетливые следы этого влияния. Слово «казна» есть прямое заимствование из языка татаро-монголов, равно как и понятие «деньги» и «таможня»… Связывавшая Москву с провинцией «ямская служба» была тем самым монгольским «ямом», но под другим начальством… Возможно, самым важным, чему научились русские у монголов, была политическая философия, сводившая функции государства к взиманию дани (или налогов), подержанию порядка и безопасности и начисто лишенная сознания ответственности за общественное благосостояние».

И никакой самостоятельности на местах! Присоединение какой-либо области к центру сопровождалось механическим переносом двора местного князя в столицу и его преобразование в приказ или, иначе говоря, «министерство» по управлению вновь присоединенной областью из центра. Властная вертикаль!.. Так формировалась знаменитая русская бюрократия, формировалась, разрушая властные структуры внутри присоединенных к Москве земель, поскольку все нити управления вытягивала на себя, обрывая горизонтальные связи на местах. Все решалось только через центр.

В результате на Руси сложилась репрессивная власть на манер привычной князьям ордынской, основной задачей которой было давить народ, прессуя его в жмых. А основной психологией и управленческим стилем московских князей и царей, прошедших долгий селекционный отбор Орды, на долгое время стала психология деспота. Освободившись от господства Орды, русские князья сами стали Ордой для собственного народа. Они умели осуществлять оккупационную политику и после падения власти Орды продолжали ее уже в своих интересах.

Москве очень хотелось быть Третьим Римом; цари даже начали рисовать свои родословные от самого Августа и считали, что Рим передал эстафету Византии, а та — Москве. Но духовно ближе московским царям был не Рим, а Сарай. Уже упомянутый Иван Грозный, который мог по первой прихоти лишить жизни любого холопа и дворянина, а также запросто отнять У любого все его имущество, и представить себе не мог, что может быть иначе. Более того, правителя, который был не в состоянии отнять у дворянина поместье или у купца товары, Грозный за правителя, равного себе, не считал. В 1570 году он написал английской королеве Елизавете довольно надменное письмо, в котором брезгливо укорял разочаровавшую его правительницу Англии: «Мы чаяли, что на своем государстве государыня и сама владеешь… И мы потому такие дела и хотели с тобой делать. А у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, но и мужики торговые… ищут своих торговых прибытков». Разве можно такое терпеть?!.

Политолог XVI века Жан Бодин писал, что есть два типа монархий. Монархия европейского типа, в которой «корона» есть не что иное, как страна, а вовсе не король, и король тут лишь наследственный правитель. И есть монархии восточного типа, где «король является хозяином имущества и личности своих подданных» и владеет ими, как хозяин дома рабами. Бодин приводил примеры таких стран — Османская империя и Московия. При этом он добавлял, что европейцы подобных режимов не потерпели бы.

Первые идеи о том, что властитель страны не есть ее собственник, появились у нас только в XVII веке — на тыщу лет позже, чем в постримской Европе. Но всходы из этих семян-идей на холодной русской почве взросли весьма чахлые. Их по сию пору затмевает уже подсохший, но все еще крепкий сорняк властной вертикали.

Академик Пивоваров рассказывал, что, прочитав впервые ельцинскую конституцию, которую принимали взамен отжившей свое советской, он поразился ее схожести с первой конституцией 1809 года, проект которой написал Михаил Сперанский. Конституция Сперанского принята не была, но на ее основе была разработана и принята в 1906 году первая российская конституция, дарованная народам России Николаем II. А после революции и отречения царя начали спешно готовить для утверждения Учредительным собранием другую конституцию — демократическую, но очень похожую на монархическую.