За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии

Столыпинский закон от 9 ноября 1906 года, разрешавший крестьянам выходить из общины со своим наделом земли, сработал мгновенно. Едва он вступил в силу, как было подано 2,5 миллиона заявлений от крестьян с просьбой о выходе из постылого общака. Уходили самые лучшие. Уходили от опеки коллектива самые уверенные в себе. Уходили те, кто не желал делиться.

Обработать столько заявлений — задача сложная. Не враз решаемая, учитывая, что толкового земельного кадастра в империи не было. Работа предстояла огромная. Империя переписывала и перемеривала самое себя — тысячи землемеров побежали по России, вымеряя землю, деля ее. И всего за несколько лет миллионы крестьян успели получить наделы в собственность. К 1914 году в результате аграрной реформы 13 % земель, ранее принадлежавших общинам, перешли в индивидуальную собственность крестьян. Еще бы чуть-чуть — и большевикам с их запоздалым лозунгом «Землю — крестьянам» ничего бы не светило. России было нужно лет двадцать спокойствия, чтобы стать нормальной европейской буржуазной страной, да еще и одной из самых богатых в Европе. Увы… Началась большая война, послужившая тем самым камешком, который спустил лавину.

Кстати, а как же крестьяне разобрались с вышеупомянутым земельным законом, как они писали прошения миллионами, если были практически поголовно неграмотны? Да так вот так и писали — буквами. Потому что байки о поголовной неграмотности людей в царской России — большевистский миф. Причем лживый донельзя. Судите сами.

С 1918 по 1920 годы в стране гремела Гражданская война, а с двадцатого года уже можно было начинать восстанавливать хозяйство и вообще заниматься чем-то, кроме войны, — например, ликбезом. Так вот, опрос населения, проведенный новой властью в 1920 году, установил, что 80 % молодежи умеют читать и писать. Кто же их научил?

Царизм проклятый!

Это в Петровскую эпоху люди не хотели учиться, потому что воспринимали учебу как привычную государственную повинность. Как каторгу. Как нечто, куда гонят штыками. А в николаевское время всеобщего подъема народное образование переживало расцвет в самом буквальном смысле. В течение каких-то двадцати лет ассигнования казны на народное просвещение выросли в шесть раз. Причем в эту цифру не входят бюджеты учебных учреждений с иным типом финансирования — земские школы, военные школы, технические школы. Но и местные ассигнования на образование за тот же срок тоже изрядно выросли — в четыре раза. В результате к 1914 году в стране на обучение тратилось полмиллиарда золотых рублей. В стране работало 123 745 школ.

Количество неграмотных сокращалось с потрясающей скоростью. Например, если в 1875 году в России было 75 % неграмотных, в 1900–51 %, то в 1913–27 % (а среди молодежи — 20 %). Откуда такие данные? А из Большой советской энциклопедии 1920-х годов. Энциклопедия выдержала три издания с этими цифрами, а потом советская цензура спохватилась и табличку со статисткой роста грамотности в царской России из энциклопедии изъяла: уж слишком она противоречила большевистскому мифу о великом ликбезе. Гораздо любопытнее другое: на XV съезде Коммунистической партии Надежда Константиновна Крупская прямо заявила, что ситуация с образованием в СССР пребывает в худшем состоянии, чем была в царской России.

Для школьников российской империи обучение было бесплатным; более того — в Думу в 1907 году был внесен законопроект «О введении всеобщего начального обучения в Российской империи», то есть образование должно было стать обязательным для всех детей империи! Закон гласил, в частности, что «нормальным районом, который должна обслуживать одна школа, признается местность с трехверстным радиусом». Этот закон увяз в поправках, но нет сомнений, что если бы не война и не революция, он был бы принят. Не успели.

Эх, если бы не революция!..

Глава 2

Какая такая революция?

А была ли она — революция? Или это тоже миф?

Ну, это смотря какую революцию вы имеете в виду. Буржуазная февральская революция была и выразилась в отречении царя и переходе власти к Временному правительству. Тихая, бескровная революция. Управленческая. То есть революция в управлении страной. А вот социалистической революции 1917 года, той самой Великой Октябрьской Социалистической революции, которую праздновали на протяжении десятилетий, о которой писали книги и снимали фильмы, конечно же, не было. Это сталинский миф. Первые годы большевистская военная хунта незаконную узурпацию власти в октябре 1917 года революцией и не называла; большевики честно говорили: это был военный переворот, по сути — государственное преступление. И только воцарение Сталина придало перевороту высокий статус революции. Сталин был большой любитель переписывать историю и творить мифы.