Читаем За фасадом империи полностью

«В. В. Терешкова была поставлена на грань психологической устойчивости, плохо себя чувствовала в полете… При спуске с орбиты она не доложила о включении солнечной ориентации, о работе тормозных двигателей, о разделении отсеков — она молчала. На Земле все волновались в неизвестности. При приземлении она получила первый среди космонавтов синяк. В полете ее тошнило, но, как она утверждала, не из-за вестибулярного аппарата, а от некачественной пищи. Врачи этому не верили, а тут еще она после посадки раздала все тюбики встречавшим ее людям. Это было нарушением инструкции, и теперь было невозможно провести анализ пищи и выяснить истинную причину рвоты. После посадки она вытерла ее следы в кабине, стараясь, видимо, скрыть сам ее факт. Врач Яздовский написал в своем отчете о ее сильных эмоциональных переживаниях на орбите, усталости и пониженной работоспособности, об отсутствии аппетита».

Ознакомившись со всеми эти фактами, Королев эмоционально бросил: «Чтоб я еще когда-нибудь связался с бабами…» Королева поддержал и Юрий Гагарин, предложив разогнать эту, как он выразился, «капеллу космонавток». Однако пропагандистский эффект от запуска в космос живой женщины был настолько велик, что в космос потом с удовольствием запускали женщин и СССР, и Америка.

Кстати, параллельно с Терешковой на втором корабле летал космонавт Быковский. И он тоже поставил космический рекорд — впервые в истории человечества Быковским был осуществлен акт дефекации на орбите, о чем космонавт тут же поспешил доложить руководству на Землю. И я не знаю, почему этот рекорд советская пропаганда также не использовала для доказательства преимуществ социализма…

После полета Терешковой перед партией и правительством во весь рост встал вопрос: «Чем дальше мир удивлять будем?»

Встал он и перед американцами. Что им было делать? Продолжать повторять советские рекорды и псевдорекорды? Нет! Нужен прорыв. Нужно новое направление. Советы были первыми в космосе. А мы будем первыми на другой планете! В конце концов выход в космос и затевался как первый шаг к путешествиям на другие планеты!

И потому в 1961 году Кеннеди бросил Советам вызов: «Я убежден, что наша нация должна поставить перед собой цель еще до конца этого десятилетия высадить человека на Луну и благополучно вернуть его на Землю. Ни один проект в этот период не произведет большего впечатления на человечество или не будет более важным для долговременного исследования космоса и ни один не будет таким трудным или дорогостоящим для осуществления».

Это была чистой воды политика, которой Америку заразили Советы. Никакой научной нужды в высадке человека на Луну не было. Продуктивнее и дешевле было собирать информацию о Луне с помощью автоматов. А отправлять туда человека, который дышит, кушает, пьет, какает, писает и занимает много места, было избыточно. Человеку делать на Луне совершенно нечего. Даже флажок может поставить автомат, что доказал советский аппарат, за сто с лишним миллионов рублей забросивший на Луну бляшку с гербом СССР, дабы лунатики точно знали, что коммунизм не за горами.

«Чем будем удивлять?» — этот вопрос терзал многих в космическом и политическом руководстве СССР. Хрущев требовал очередного рекорда. Он знал, что американцы готовят двухместный корабль. И потребовал от Королева к очередной годовщине Октябрьской революции запустить троих!

Это был удар под дых.

Королев знал, что такое невозможно. Он-то лучше политиков на своей шкуре ощущал технологическую отсталость СССР, при которой любая мелочь превращается в проблему. Королев понимал: у нас нет и в ближайшее время не будет многоместных кораблей. И носителей таких нет и не будет! Мы не Америка… Однако выход нашел один из его сотрудников — инженер Феоктистов. Он предложил Королеву прямой обман — запустить в одноместном корабле троих человек, чтобы мир подумал, будто мы снова обогнали американцев! А дабы обман не раскрылся, переименуем «Восток» в «Восход» — как будто это разные космические корабли!

Но ведь трое в одноместном не поместятся! Не поместятся. Но если выкинуть катапультируемое кресло, если выкинуть все оборудование, если дать в обрез кислороду, если подобрать самых худых и малорослых «кроликов», если лишить их скафандров и посадить на жесткую диету перед стартом, то, может, и втиснутся! (Кстати, качественную пищу для упомянутой диеты типа мясного и рыбного филе выписывали через правительственные распределители, потому что достать такое в продаже было невозможно.)

Перейти на страницу:

Все книги серии Точка зрения

Опиум для народа
Опиум для народа

Александр Никонов — убежденный атеист и известный специалист по развенчанию разнообразных мифов — анализирует тексты Священного Писания. С неизменной иронией, как всегда логично и убедительно, автор показывает, что Ветхий Завет — не что иное, как сборник легенд древних скотоводческих племен, впитавший эпосы более развитых цивилизаций, что Евангелие в своей основе — перепевы мифов древних культур и что церковь, по своей сути, — глобальный коммерческий проект. Книга несомненно «заденет религиозные чувства» определенных слоев населения. Тем не менее прочесть ее полезно всем — и верующим, и неверующим, и неуверенным. Это книга не о вере. Вера — личное, внутреннее, интимное дело каждого человека. А религия и церковь — совсем другое… Для широкого круга читателей, способных к критическому анализу.

Александр Петрович Никонов

Религиоведение

Похожие книги

1993. Расстрел «Белого дома»
1993. Расстрел «Белого дома»

Исполнилось 15 лет одной из самых страшных трагедий в новейшей истории России. 15 лет назад был расстрелян «Белый дом»…За минувшие годы о кровавом октябре 1993-го написаны целые библиотеки. Жаркие споры об истоках и причинах трагедии не стихают до сих пор. До сих пор сводят счеты люди, стоявшие по разные стороны баррикад, — те, кто защищал «Белый дом», и те, кто его расстреливал. Вспоминают, проклинают, оправдываются, лукавят, говорят об одном, намеренно умалчивают о другом… В этой разноголосице взаимоисключающих оценок и мнений тонут главные вопросы: на чьей стороне была тогда правда? кто поставил Россию на грань новой гражданской войны? считать ли октябрьские события «коммуно-фашистским мятежом», стихийным народным восстанием или заранее спланированной провокацией? можно ли было избежать кровопролития?Эта книга — ПЕРВОЕ ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ трагедии 1993 года. Изучив все доступные материалы, перепроверив показания участников и очевидцев, автор не только подробно, по часам и минутам, восстанавливает ход событий, но и дает глубокий анализ причин трагедии, вскрывает тайные пружины роковых решений и приходит к сенсационным выводам…

Александр Владимирович Островский

Публицистика / История / Образование и наука
Набоков о Набокове и прочем. Интервью
Набоков о Набокове и прочем. Интервью

Книга предлагает вниманию российских читателей сравнительно мало изученную часть творческого наследия Владимира Набокова — интервью, статьи, посвященные проблемам перевода, рецензии, эссе, полемические заметки 1940-х — 1970-х годов. Сборник смело можно назвать уникальным: подавляющее большинство материалов на русском языке публикуется впервые; некоторые из них, взятые из американской и европейской периодики, никогда не переиздавались ни на одном языке мира. С максимальной полнотой представляя эстетическое кредо, литературные пристрастия и антипатии, а также мировоззренческие принципы знаменитого писателя, книга вызовет интерес как у исследователей и почитателей набоковского творчества, так и у самого широкого круга любителей интеллектуальной прозы.Издание снабжено подробными комментариями и содержит редкие фотографии и рисунки — своего рода визуальную летопись жизненного пути самого загадочного и «непрозрачного» классика мировой литературы.

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Николай Мельников

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика