Киселев Владимир Павлович

За гранью возможного

Владимир Павлович КИСЕЛЕВ

ЗА ГРАНЬЮ ВОЗМОЖНОГО

Повесть

Эта повесть - о чекисте-разведчике Герое Советского Союза А. М.

Рабцевиче, немце-антифашисте К. К. Линке, их боевых товарищах. Бойцы

руководимого Рабцевичем спецотряда "Храбрецы" совершили более 200

диверсий в тылу немецко-фашистских войск.

ОГЛАВЛЕНИЕ:

Испытание на прочность

Били, бьем и бить будем

Крепкие корни

Пахота

Тайное становится явным

Бой под Антоновкой

На новое место

Первый хлеб

Победное шествие

Иначе нельзя

________________________________________________________________

Испытание на прочность

...Короткой июльской ночью по спящей Москве спешил автобус, увозя на аэродром десантников, которые с любопытством разглядывали мелькавшие дома, безлюдные улицы. В темно-сером, чуть подсвеченном робким рассветом небе в тревожном ожидании замерли привязанные к невидимым тросам аэростаты. Кто-то негромко пропел: "Прощай, любимый город..." Но песню не подхватили. "Каждый занят своими мыслями, - подумал командир группы Александр Маркович Рабцевич. - Вон как отрешенно глядит в окно комиссар. Наверное, размышляет о сыне, ведь тот сейчас где-то в глубоком тылу врага. - Мысли Рабцевича невольно перенеслись в родные края, в Белоруссию: - Как она встретит нас? Сейчас там партизанить неизмеримо труднее, нежели в двадцатые годы, когда воевал с белогвардейцами.

Змушко, заместитель Рабцевича по разведке, словно угадав мысли командира, сказал:

- Сейчас обстановка иная, и условия другие, даже бывалому бойцу партизанить будет нелегко.

- Конечно, - согласился Рабцевич, - но год войны научил многому. Теперь известны слабые места у врага, и будем без устали бить по ним днем и ночью, чтобы не знал покоя. А земляки нам в этом помогут, и мои, и твои, Степан. - Рабцевич задорно подмигнул Змушко. - Придет время, и ты сходишь в свою деревню.

- Даже не верится, что такое может быть, - признался Змушко. - Будто не год прошел, а целый век, так враг поломал нашу жизнь...

...Подмосковный аэродром. На взлетной полосе транспортный самолет. От группы стоящих в стороне людей отходит человек, быстрыми шагами идет к автобусу.

- Никто не раздумал лететь? - слышится его чуточку осевший голос.

Все узнают генерала, формировавшего группу, радостно улыбаются.

- Таких нет, - говорит Рабцевич с едва заметной горделивой усмешкой.

- Я и не сомневался. - Генерал подходит к каждому бойцу, крепко жмет руку, желает успеха. - Вот и дождались, товарищ Игорь. - Отныне так будут звать Рабцевича и боевые товарищи. - Домой летите, а в родных краях и стены помогают.

Генерал достает коробку папирос "Казбек".

- Присядем, товарищи, по обычаю перед дорогой!

Все с удовольствием закуривают...

До линии фронта летели спокойно, а над ней вдруг земля озарилась множеством вспышек - открыли огонь вражеские зенитки, не переставая, стучали "эрликоны". Загорелись прожектора, их лучи вспороли небо. В самолете на миг стало светло. Рабцевич видел напряженные лица бойцов, сидевших напротив...

Самолет резко кренится, ныряет в облака...

И вновь становится темно.

Наконец звучит команда: "Приготовиться!" - И вслед за ней: "Пошел!"

Рабцевич встает у открытой двери. Первым прыгает Линке, за ним Змушко, потом один за другим бойцы.

- До скорой встречи, - напутствует боевых друзей Рабцевич и последним ступает за борт...

Под ногами, как и предполагали, болото. Командир освобождается от парашюта, некоторое время выжидает. Ничего не видно: только-только начинает светать.

Рабцевич сигналит карманным фонариком. Перед ним вырастает боец Рослик.

Постепенно собирается вся группа. Можно идти, но куда? Над землей лежит плотный туман.

- Давайте, товарищи, сначала... - Рабцевич хочет объяснить, что следует делать, и замолкает на середине фразы.

В предрассветной тишине отчетливо слышится перестук колес: видно, невдалеке идет железнодорожный состав. "Что за черт? - тревожится Рабцевич. - В месте приземления железной дороги не должно быть".

- Первым делом надо быстро затопить парашюты, - говорит он, - а уж потом разберемся, где мы оказались. Отрежем стропы и привяжем ими сапоги за ушки; стропы надо протянуть за шеей, как у детей варежки.

- Это еще зачем? - спрашивает кто-то.

Рабцевич не отвечает, ведет бойцов в сторону от невидимой пока железной дороги. И только тогда всем становится ясно, зачем командир приказал привязать сапоги, - за лямки их легче вытаскивать из болотной трясины.

Прошли совсем немного. Рядом звякнул металл, булькнула вода - похоже, кто-то достал из колодца воду.

"Час от часу не легче! Жилья здесь не должно быть!.."

Кончается болото, кустарник сменяется деревьями - осинами, березами, липами...

Становится светло, но туман все еще висит над округой. Это и хорошо (если фашисты слышали самолет и послали облаву - не скоро обнаружат), и плохо (трудно самим сориентироваться).

Рабцевич выводит группу на полянку.

- Здесь, пожалуй, и остановимся.

Отправив сержанта Пикунова в разведку, остальным приказывает:

- Костры не разводить, курить по очереди и так, чтобы огня не было видно.