За краем мира

— Это как чума красная, — авторитетно заявил Билли, шмыгая носом и безо всяких церемоний утирая сопли рукавом. — Тоже вот живёшь так, а потом р-раз! Сосед, старый Митч, рассказывал: в семьдесят шестом, в Петуарии, народ болел — то ж самое было. Сегодня здоров, завтра кровью харкаешь, а послезавтра и вовсе помираешь. Так что, мисс Молли, ещё что — нибудь для тебя узнать?

— Нет пока, — вздохнула Молли. — Как мама — то у тебя, работу нашла?

— На биржу ходила, — скривился Билли. — Говорят, «мы вам сообщим». Завтра к старым докам пойдёт, там подённую работу найти можно. И я вместе с ней, если ты, мисс, мне ничего не подкинешь. Ты подумай, точно никого поколотить не требуется?

Молли грустно покачала головой.

Никому уже не помочь. Ни робкой, молчаливой Дженни; ни верному Другу Сэму. Остаётся только дрожать, вспоминая яркие пугающие видения — и с «Геркулесом», и с монитором.

И как тогда, на последний проверке — теперь вспоминала она — старший из департаментских… как — то нехорошо он на неё смотрел. Или это уже, что называется, у страха глаза велики?

* * *

Мало — помалу приближалось Рождество. Молли старалась в школе — скоро дадут полугодовые табели, а мама не признаёт никаких оценок, кроме «ААЕ»[8], выведенных каллиграфическим почерком миссис Линдгроув.

Билли крутился поблизости, но таким другом, как Сэм, всё — таки не стал. «Геркулес» и «релокация» семьи Сэмми их сблизили, но не до тесной дружбы.

На развалины старой эстакады Молли ходила по — прежнему. Почему — то там было легче справляться с собой, когда тоска становилась совсем уж чёрной.

Билли словно чувствовал, возникал из вечерних сумерек, садился рядом. Они молчали. Иногда мальчишка осведомлялся, нет ли у мисс Молли какой — нибудь работы. Молли становилось стыдно — она предложила как — то Билли несколько шиллингов «просто так», однако он отказался.

— Не, мисс Молли. Я так не привык. Мы с мамкой отродясь не побирались. Ничего, справимся.

…В тот день Молли уныло шагала домой, увязая в нападавшем на день снегу На остатках эстакады она просидела почти полчаса, но Билли не появился.

Снега валили с самого начала декабря. Улицы Норд — Йорка было некому расчищать, машины не справлялись.

И тогда Молли и увидела вновь тех самых Rooskies.

Трое. В ярких оранжевых жилетах поверх рубах — знаменитые touloupes куда — то исчезли, — они грузили снег в кузов локомобиля.

Трое. Двое немолодых бородачей и… и тот самый мальчишка, которого она, Молли, впервые увидела возле «ворот номер четырнадцать».

Работали все они легко, словно и не приходилось им ворочать пласты слежавшегося снега, перемешанного с угольной гарью. Наблюдал за ними один — единственный констебль, и притом не похоже было, что он особенно опасается побега своих подконвойных.

Молли пригляделась — нет, ни цепей, ни каторжных ядер, ничего. Rooskies были свободны… ну, почти свободны.

Отчего — то это… разочаровывало. Варвары в книгах были дремучи, яростны, неукротимы и предпочитали смерть плену — ну, разумеется, до того, как главный герой, джентльмен Королевства или же леди, не объяснял им их заблуждения.

Rooskies, загадочные обитатели северных стран, областей за Карн Дредом, которые королевским картографам так и не удалось нанести на чертежи, не должны были покорно грузить снег! Вот просто не могли, и всё.

И уж в особенности не должен был старательно трудиться под присмотром одного — единственного констебля мальчишка с соломенными волосами и жёстким, волчьим прищуром серо — стальных глаз.

Не волк он уже тогда, а… а…

Молли замедлила шаг. И вдруг поняла, что Rooskii видит её. И не просто видит, а знает, кто она, что узнаёт её. Причем узнаёт, даже не повернувшись, не взглянув на юную мисс Блэкуотер.

Справа и слева по Плэзент — стрит горели газовые фонари, светились витрины приличных — здесь других не водилось — магазинов. Торопливо шагали леди и джентльмены, медленно проезжали тяжёлые локомобили, невдалеке свистел, готовясь отправиться от остановки, местный паровичок. Линия только пересекала Плэзент- стрит — помилуйте, мама Молли никогда б не согласилась жить «с этими ужасными свистками и гудками под самыми окнами».

Тихо и мирно всё. Стоит, позёвывая, ещё один констебль, глядит на карманные часы, верно, кончается смена.

— Стой! Куда!

Молли подпрыгнула: из часовой лавки Каннингхема и Прота, пригибаясь, вдруг вырвалась донельзя знакомая фигурка, бросилась через Плэзент — стрит, ловко нырнула чуть ли не под колёса локомобиля и помчалась дальше, к просвету меж домами, где начиналась мусорная аллейка, что вела в сторону Геаршифт — стрит.

Билли. И что — то прижимает к груди.

Ой — ой — ой!..

— Стой, воришка! — вдогонку за Билли мчались сам мистер Каннигхем, тощий, длинноногий, и двое его приказчиков. — Держите его! Полиция! Полиция! Держи вора!

Молли оцепенела, прижимая ладошку ко рту.

Очень удачно по Азалия — стрит подкатывал паровик — Билли лихо проскочил прямо перед ним, несмотря на негодующие свистки машиниста, мистер Каннигхем и его приказчики поневоле замедлились, однако на другой стороне Вилли нарвался прямо на констебля, что сторожил троицу Rooskies.