За краем земли и неба

Димка вспыхнул, растерянный взгляд его заметался по комнате… Мальчик вскочил и, не зная, куда деть руки, воскликнул:

– Но вы ведь меня совсем не знаете!

– Зато тебя хорошо знает Семен. Если он выбрал тебя из всех своих учеников…

– Не он выбрал, это я за ним пошел!

– Неважно, – улыбнулась Людмила Николаевна. – Ты сам-то согласен?

«Еще бы!» – чуть не закричал Димка, но, опомнившись, шумно выдохнул:

– Ага!.. Но меня ведь не отпустят из детдома… Меня вообще, наверное, в колонию для малолеток теперь отдадут…

– За что же тебя в колонию? – Женщина обняла Димку за плечи. – Ты никого не убил, ничего не украл…

– Все равно не отпустят! У нас такой директор!..

– Знаю я вашего директора, – нахмурилась Людмила Николаевна. – Негодяй еще тот! Но и на него управа найдется. И потом, я ведь учительница, не забывай. Давным-давно работаю, всех знаю, и в гороно, и везде в городе, где детскими вопросами занимаются. А надо – и в области кого надо найду. Дима, главное захотеть. Если ты согласен стать моим… сыном, то я сделаю все, чтобы ты им стал!..

– Я согласен… – прошептал Димка и опустил голову, чтобы Людмила Николаевна не увидела текущих из его глаз слез. Он плакал, но никогда после маминой смерти он еще не был таким счастливым.

Глава 39

…На Ачаду падал спиной мужчина. Беляк успел выставить руки и принять на них обмякшее тело в мешковатом сером мундире. Беловолосая голова безжизненно запрокинулась, и перед Ачаду открылась огромная рваная рана на горле бедолаги, из которой фонтаном хлестала кровь. По сути, горло мужчины отсутствовало вовсе – его словно кто-то грубо вырвал…

Впрочем, кто это сделал, тут же стало понятно. Перед Ачаду стоял, все еще держа на весу окровавленную лапу, старый знакомый Акмээгак. А вот он, похоже, не узнал своего недавнего собеседника. Да и как ему было успеть осознать, что убитый им только что маложивущий и подхвативший падающий труп невесть откуда взявшийся человек в красной кирасе – по сути, одно и то же лицо?

Отурк покачнулся, но тут же дернулся вперед, снова выставив когти, недвусмысленно нацелившись ими теперь уже в горло незнакомца.

– Одного раза хватит, Нэсэ! – крикнул Ачаду, закрывшись собственным трупом, словно щитом. Лапы отурка замерли в полете и толстыми плетьми шлепнулись вдоль тела.

– Как?! – воскликнул шестилапый убийца, узнав наконец краснопанцирного воина. Впервые за время знакомства с ним Ачаду услышал в голосе Акмээгака эмоции.

– А вот так, – недобро усмехнулся Ачаду и бережно опустил на чистое от крови место свою прежнюю оболочку. Выпрямившись, он не спеша снял с плеча лучер и направил его на отурка. – Теперь моя очередь.

– Что ж… – К отурку вернулось прежнее спокойствие. Или он просто сумел взять себя в руки. – Но что это тебе даст?

– Чувство глубокого удовлетворения! – осклабился Ачаду.

– Не понимаю, – качнулся Акмээгак. – Гораздо интересней было бы вместе подумать, что с тобой произошло.

– Я и так это знаю, – буркнул Беляк, опуская ствол лучера. Убивать отурка он, конечно же, не собирался. – Тем более, я ведь обещал тебе вернуться? Вот и вернулся. – Он снова повесил лучер за спину.

– Но мы же договорились с тобой. Ты передумал возвращаться. – Отурк закачался. Ачаду стало смешно.

– Ладно, не трясись, – сказал он и сел в черное кресло. – Не стану я тебя убивать! Пока. Давай поговорим, раз ты так этого хочешь.

– Разве ты не хочешь?

– Хватит пустой болтовни, – поморщился Беляк. – Давай по существу! Что ты об этом думаешь? – Он левой рукой ткнул себя в грудь, а правой указал на мертвое тело.

Акмээгак, казалось, задумался. Зеленоватые полушария глаз ушли глубоко внутрь скользких малиновых складок, отчего стало похоже, что отурк щурится. Затем глаза его вылезли снова и даже как будто изумленно выпятились.

– Это не ты! – шмякнул вдруг Нэсэ безгубым ртом.

– Здрасьте, – сказал Ачаду. – А кто ж тогда?

Отурк помолчал еще немного. Потом выдал:

– Часть тебя. Маленькая. Тебя больше нет в глубине. Только вот это. – Он ткнул в Беляка коротенькой средней рукой.

Ачаду вспомнил разговор с Хепсу в серой пустоте. Тогда у них тоже было измышление, что этот Ачаду – не совсем настоящий, что это лишь образ, созданный кем-то или чем-то, игрушка для заскучавших детей. А настоящий Ачаду-Семен-… кто-еще-там продолжает жить своей «обычной» жизнью «везде и всегда». В принципе ему, этому Ачаду, было как-то все равно. Он-то существовал здесь и сейчас. Поэтому и ответил отурку соответственно:

– Мне и этого хватает.

– Но ты теперь как долгоживущий. Только умрешь раньше.

– Угрожаешь? – сощурился Беляк.

– Нет. Говорю, что есть. Ты будешь жить столько, сколько жила бы твоя часть в этом теле, – он махнул ручонкой на труп, – если бы я не прекратил ее существование.

– Ладно, Нэсэ, лирика все это! – В речах Ачаду все чаще стали проскакивать словечки и выражения Семена, которым он, разумеется, тоже продолжал себя ощущать. – Ты мне так и не сказал, почему это случилось. Твое мнение какое?

– Тебя кто-то воссоздал. Частично. Не знаю кто. Не понимаю как.

– Близко к нашим измышлениям, – вздохнул солдат.