За кромкой миров

— Тогда я их пристрелю, чтобы не было свидетелей, пока вы тут рассуждаете о гуманности.

— Ты так легко об этом говоришь, — вздохнул я.

— А как я должна говорить? Я — труп. Мертвые струнки моей зомбической души не задеваются.

— Задеваются, — произнесла Александра Белкина. — Я вижу.

— Кто тебя просил вмешиваться?

— Хватит тут клоунаду устраивать, — спокойно ответила экстрасенс.

— Клоунаду, говоришь? А это идея, — задумчиво произнес я, поймав глупую, но в то же время логичную мысль. — Значит, мы притворимся бродячими артистами. Эту публику не боятся, но и не жалуют. Артисты в Средневековье всегда были особой кастой, эдакие дурачки себе на уме. Любые странности можно списать на клоунаду.

— У нас нет реквизита, нет сценариев выступлений и прочего, — снова вставила свои пять копеек Фотиди.

— Погорельцы.

Магесса поджала губы и ничего не ответила.

— Чур, меня в ящик со шпагами не засовывать, — хихикнула Оксана. — Потом дырки зашивать придется.

— Нет, мы простой кукольный театр сделаем.

— А я на флейте играть умею, — скромно произнесла Белкина. — Не профессионально, конечно, но для бродячих клоунов сойдет.

— Ты? — удивленно спросил я у Всевидящей.

— А чем еще заниматься слепой? Картины маслом писать?

— Ну да, ну да. А флейта есть?

Судя по лицам замолчавших девушек, они были удивлены не меньше моего.

— Есть.

— Значит, второй вопрос объявляю закрытым. Прикидываемся менестрелями и шутами. Подходим к третьему вопросу. Что делать с пленными?

— Кто бы знал, — отозвалась Ангелина Фотиди.

— Перебить, — дополнила дискуссию Оксана.

— Мы же в противогазах, кто нас узнает? — выдала Александра Белкина.

— В этом что-то есть, но то, что нас не узнают, только полбеды. Тут и разбойники, и старатели, и даже рыцарь есть. Публика слишком разномастная.

— Я предлагаю рыцаря первым отпустить. Он здесь представитель власти, даже если за ним всего одна корова и три слуги. В Средние века происхождение много значило.

— Да, отпустить хорошая идея, но не сейчас. Нам еще продумать маскарад надо. Во льдах они долго не пробудут.

— Технику бросим?

— Сначала проведем первичную эвакуацию раненых и самого необходимого имущества, а потом попробуем вытащить машины. Без посторонней помощи мы ее не вытащим, а если и вытащим, то не спустим с края ледника, только разобьем.

— «Урал» зря взяла, — тихо произнесла Ангелина, поглядев в сторону ледника. — Столько добра пропадет.

— Я маячок поставлю. Может быть, удастся вытащить потом. Если успеем.

— И все-таки морок лучше, — вздохнула магесса.

— Вот к тебе его и применим, — ответил я. — Ты немного позже развяжешь рыцаря, и мы уйдем к остальным в точку вброса.

— Может, сейчас отпустим? — предложила Оксана, сев рядом.

Колечки-облегчители на пулемете, с которым навья последнее время почти не расставалась, словно это женская сумочка, тихонько побрякивали, работая как антигравитационная подвеска. Оружие, таким образом, весило немного.

— Нет, — мягко ответил я, — нам их еще допросить нужно.

— Долго?

— День.

— С голоду не помрут?

— Береста, — позвал я светлого духа. — Что скажешь?

— А?

— Не опухнут с голоду за день?

— Люди нет. А у этих, как ты сказал, нарони метаболизм такой же, как у людей. Я думаю провести генетический анализ, но мне уже сейчас кажется, что будут совпадения в базовой комплектации.

Я поднялся и подошел к шаманящей над телами берегине. Она препарировала уже третий труп, потихоньку приближаясь к живым, отчего те начинали паниковать. Видимо, думали, что их тоже будут разделывать на кусочки.

— Откуда ты знаешь все эти термины: генетика, метаболизм и прочее?

Берегиня прервала свое занятие и посмотрела на меня как на ребенка. Она встряхнула руки, словно на них попала кровь, хотя они были чистыми, и встала.

— Ты думаешь, мы такие отсталые, пням молимся, травками лечим и родниковой водой? В этом есть, конечно, некая правда, но это для имиджа. Старое поколение уже ничему не научить, а вот младшее, те, кто умерли не так давно и стали светлыми духами, идет в ногу со временем. Я на специальных курсах, организованных министерством здравоохранения для нас, училась при медакадемии, осваивая материал по восемнадцать часов в сутки.

— Жуткий график, ни поспасть, ни поесть.

— Я не человек. Мне сон не нужен, а еда потребна только для удовольствия. — Берегиня печально вздохнула. — Я могу и целебное заклинание применить, могу и антибиотики вколоть, могу на томограмму отправить, а могу и по старинке, как ведьма, руками поводить и хвори почуять. Во всем нужна мера, и все можно сочетать меж собой.

— Прогресс, — тихо произнес я. — А прежняя жизнь?

— До смерти? Я не помню почти ничего. Прошлая жизнь является мне как обрывки странного сна. Знаю только, что меня змея укусила, я и померла. Ожила в лесу, бродила как в бреду. Помню, не себя жалко было, а семью, которая на мне лежала. Уж и семью не помнила, а все кого-то жалко, — она провела рукой в воздухе, описывая неровный круг, — абстрактного нуждающегося. Видать, потому берегиней и стала.

— Оксана тоже не помнит прошлого.